На каблуках она была точно такого же роста, как и ее муж. Непокорные рыжие волосы были скреплены заколками и эластичной лентой. Когда мистер Лёве встал за креслом и положил руку на плечо жены, Ким не могла не обратить внимания на то, какой красивой парой они были.

– Вы можете сказать, когда пропала Джемайма? – спросила детектив.

– В субботу, во второй половине дня, – ответила миссис Лёве. – Дочь не пришла вовремя с работы. А она никогда не опаздывала.

Ким не могла поверить, что именно это девушка, которой был тридцать один год, делала каждую субботу. Приходила домой и пила чай с родителями.

– Джемайма была замужем? Дети?

– Мне кажется, что она начала задумываться об этом, – покачала головой миссис Лёве, – но карьера, с того момента, как она закончила университет, была у нее на первом месте. Она – специалист по лошадям, работает неподалеку и живет с нами, пока все не образуется.

– Не образуется?.. – переспросила Ким.

– О, простите, она… она…

Мистер Лёве заговорил вместо жены, которая была сбита с толку тем, что упомянула о дочери в настоящем времени.

– Около пяти лет назад Джемайма неожиданно решила уехать в Дубай. Там она получила место в семье коннозаводчиков. Вернулась чуть меньше месяца назад.

Ким кивнула в знак понимания.

– У Джемаймы был молодой человек? – продолжила она.

– Она встречалась с кем-то. Кажется, пара свиданий.

Рука Брайанта с ручкой замерла над блокнотом в ожидании.

– Его зовут Саймон Роуч, и она познакомилась с ним в торговом центре через дорогу. Кажется, он там заместитель директора.

– Вы с ним встречались?

– Один раз, – подтвердил мистер Лёве. – Как-то вечером Джемайма привела его на обед.

– И?.. – подсказал Брайант.

– Я не люблю судить людей по первому впечатлению.

С этим все было ясно.

– А у Джемаймы были с кем-нибудь какие-то проблемы, о которых вам известно?

– Нет, – мистер Лёве нахмурился, – Джемайма… она была доброй девочкой.

Услышав прошедшее время, миссис Лёве приглушенно всхлипнула.

– Джемайма была неконфликтным человеком. Она ненавидела споры и предпочитала уходить от них.

Ким встала. На сегодня с нее было достаточно. Они уже и так долго надоедали этой семье, убитой горем.

Брайант последовал ее примеру и заговорил прежде, чем Ким смогла произнести хоть слово:

– Спасибо вам и еще раз примите наши соболезнования.

Ким пошла по холлу.

На лестничной площадке шевельнулась какая-то тень и мягко закрылась дверь.

Ким заколебалась всего на мгновение, прежде чем выйти из дома.

Ким включила «Айпод». Раньше она не часто слушала Баха, но мелодия струнных в Бранденбургском концерте хорошо гармонировала с ее работой над мотоциклом[19].

Бах написал отдельные темы для нескольких инструментов: двух рожков, трех гобоев, двух скрипок, фагота, альта и виолончели. Искусство, необходимое для того, чтобы соединить все эти темы воедино, дабы они действительно зазвучали, походило на искусство соединить воедино все части механизмов, разложенные сейчас на полу гаража. В один прекрасный день они превратятся в «BSA Голдстар»[20] 1954 года выпуска.

Ким решила закончить работу после визита к родителям Джемаймы. Все руки Доусона были изрезаны листами заявлений о пропавших людях. У Стейси глаза уже смотрели в одну точку от постоянного нахождения перед экраном компьютера, а Брайант не отходил от нее с самого начала. Все они заслужили возможность появиться дома до семи вечера.

Ким ненавидела этот этап расследования, когда на доске в офисе было много свободного места. Для нее все это напоминало попытку сложить башню из гальки. Без строительного раствора это было безнадежным делом.

Дома она воспользовалась свободным временем и вымыла все окна, а потом вывела Барни на вечернюю прогулку. Теперь он лежал на пороге кухни с костью оленя между передних ног. Этой еды ему должно было хватить надолго, да и собаке было чем заняться. Сам Барни слегка покусывал кость, а потом как бы забывал о ней. С такой скоростью она свободно перейдет к его детям, размышляла Ким.

Эта собака оказалась ее неожиданной наградой.

Она встретилась с Барни во время расследования одного из ее ранних дел[21]. Тогда он был верным псом осужденного насильника, которого убили на Торн-роуд. После нападения на хозяина собака не убежала, а осталась сидеть возле трупа с пятнами крови на шерсти. И хотя этих пятен давно уже не было, перед глазами Ким все еще стояла картина с сидящей собакой.

А еще лучше она помнила, как пса забрали у старой леди, которая не могла за ним ухаживать, и поместили в самый безнадежный угол собачьего питомника. На его конуре не было даже таблички с именем. Все в питомнике были уверены, что его никто больше не возьмет домой. К сожалению, неизвестно по каким причинам пес не любил играть с себе подобными и за свою жизнь видел домов больше, чем их построили с помощью экскаваторов Барратта[22].

Ким потрепала собаку по голове и выпрямилась – она наконец поняла, что с собакой у нее больше общего, чем с кем-либо другим в ее жизни.

Склонив голову, Стоун посмотрела на пса – он смотрел на нее точно так же.

– Хочешь морковку?

Барни насторожил уши и завозил хвостом по полу.

– Знаешь, я подумала…

Ким замолчала, услышав звонок телефона, который лежал рядом с «Айподом». Добрые вести в полночь обычно не сообщают.

Инспектор посмотрела на дисплей. Номер был незнакомым.

– Стоун, – ответила Ким.

– А, инспектор, я так и думала, что вы не спите.

Сначала Ким не узнала этот дразнящий голос с ленцой, а когда узнала, то застонала прямо в трубку.

Трейси Фрост, местная журналистка, первая зануда страны, у которой никак не должно было быть номера ее телефона[23].

– А в твоем болоте, Фрост, полночь что, еще не наступила? – спросила инспектор.