Новые Лица Новой Российской Медицины.

Чем дольше человек жил в нужде, тем зачастую быстрее и охотнее он погружается в мир бессмысленного камуфляжа. Странно; этот процесс, судя по всему, не всегда зависит от уровня интеллекта.

В таких размышлениях я скользила взглядом по витринам, не имея представления, на что потратить утренние деньги. Наконец, вот оно — маленький ювелирный магазин, а на витрине совершенно интеллигентные бриллиантовые гвоздики в белом золоте. Ровно пятьдесят тысяч рублей. Прекрасно.

Ничего, скоро дойду до огромных, бросающихся в глаза висюлек.

Небольшое количество собственных ресурсов было потрачено на Катькины платья-колготки. Я вернулась в гостиницу в прекрасном настроении, чуть-чуть раньше Ефимова. Сергей остался доволен моей покупкой, я нацепила обновку и не стала снимать. Выходить не хотелось; заказали бутылочку вина и сыр с фруктами прямо в номер. Прекрасный вечер; перед сном я подумала — вот он, мой дом. В этом человеке. Без надрыва и страха о том, что же будет завтра; по крайней мере, мне этого страшно хотелось. Мне хотелось замуж, родить ему ребенка, а может, даже не одного; чтобы стерлось все, что до сих пор тревожило и его, и меня. Вот что нужно каждой женщине — жить рядом с собственным божеством, от которого исходит покой и уверенность. Потому и божество.

В поезде на обратном пути я продолжала думать. Интересно, тяжело ли Сергею Валентиновичу возвращаться домой одному, ложиться спать в холостяцкую постель? Очень хотелось бы знать ответ. По приезде домой я завалилась вместе с Катькой к Асрян и вместо Сергея задала этот вопрос ей. Вердикт оказался не очень оптимистичен.

— Не особенно-то расплывайся в мечтах, Сокольникова. Тут вопрос сложный на самом деле. Все-таки уже не мальчик, перенес серьезную личную драму, и, как я понимаю, не им инициированную, так ведь?

— Поговаривают, что так.

— Ну вот. Вполне возможно, он больше не захочет потрясений, поэтому будет держаться на расстоянии; это первый вариант. А второй — просто-напросто уже привык к холостяцкой жизни; никому не надо отчитываться, где ты и что ты. Так что ясности пока нет. Нет предложения — нет определенности. А ты что, уже небось размечталась о кренделях небесных?

— Ну… не без этого, конечно.

— Ладно, не расстраивайся. Смотри по сторонам активнее. На нем одном свет клином не сошелся.

— Да не хочу я никого, понимаешь? Кроме него, никого не вижу рядом. И вообще, это Сорокину я изменяла без зазрения совести, так сказать, во спасение себя и собственного ребенка. И вообще, по любви. А тут — если изменю, это будет просто тупое блядство. Не хочу.

— Ладно, только смотри, Сокольникова. Не досиди в любовницах до сорока лет.

После поездки в Москву прошло еще две недели; отношения с Сергеем протекали в том же режиме, что и вся уходящая осень — тайные встречи, соблюдение строгой конспирации, торопливые свидания у него дома, и всего лишь одна-единственная ночь с пятницы на субботу, которую Катька согласилась провести у бабушки. Я слушала, как становится ровнее сбившееся дыхание; через пару минут закрыла глаза и тут же проваливалась в крепкий спокойный сон до самого утра. За завтраком состоялся неожиданный разговор.

— Лена, а почему бы мне с твоей девочкой не познакомиться? Мне кажется, так было бы проще.

От неожиданности я чуть не поперхнулась чаем.

— Ты знаешь, у меня после развода был гражданский брак. Правда, очень короткий; мы расстались, а дочка потом переживала, уже привыкла к человеку. Я просто хочу сказать, что больше не могу ее травмировать, ты понимаешь? Только не обижайся на меня.

— О чем ты, Лен? Я уже не мальчик. Послушай, я вот о чем на самом деле хотел тебя спросить. Что бы ты ответила на предложение пожениться?

— Я?! Боже, Сережа… я бы, конечно, ответила «да».

Сергей потянул меня за руку и посадил на колени.

Именно с ним я хочу быть вместе и надолго. До самого конца жизни. И ни с кем другим.

Последние две недели перед Новым годом шли кувырком. Все перепуталось, наслоилось одно на другое; события напоминали порожистую речку в Карелии. Я сидела в маленькой лодке, которую швыряло и бросало, и совершенно безрезультатно пыталась грести, наивно полагая, что управляю движением. Встал вопрос о переезде — сплавление происходило под девизом «кровь из носу до Нового года». Огромные волны накатывали на мое слабое судно одна за другой — а что делать с ипотечной квартирой? как теперь возить Катьку в школу и на гимнастику? что делать непосредственно с самим процессом женитьбы? как и когда знакомить мое семейство, Катьку и друзей с женихом? Последним встал вопрос: а как же его родственники? Но тут оказалось все просто. Родители умерли, сестра в Архангельске, работает по семейной традиции в каких-то не очень понятных структурах, поэтому выехать без разрешения не может. Возможно, она приедет весной. Что до детей — дети в Америке. В один вечер поговорили по скайпу с сестрой и сыновьями, и все — знакомиться больше было не с кем. Единственный друг сосед Василий был мне знаком; что до приятелей — кто-то заходил в гости, и то больше по делу, кто-то появлялся на работе и дружески тряс руку.

Наконец, самый важный вопрос — что будет, когда о нашем решении станет известно в клинике? Это будет новость, сравнимая с землетрясением или цунами.

В пучине всех этих неразрешимых проблем Сергей еще раз продемонстрировал, как повезло с ним, причем совершенно незаслуженно, как потом выразилась Асрян. Мою ипотечную квартиру быстро приняли на руки от строителей и тут же сдали приличным жильцам, чтобы не сильно страдать по поводу выплаты кредита. Мои основные вещи были очень оперативно перевезены в квартиру Сергея и аккуратно распакованы бригадой совершенно трезвых грузчиков; маму, Асрян и семью Костика мы объехали за неполную субботу, Катька была куплена с потрохами новым платьем, походом в дельфинарий и обещанием сразу же после Нового года поехать с тетей Ирой и ее семейством в Египет. По поводу школы — решено было пока не менять, доплачивать няньке Наталье и забирать ребенка после работы из дома Асрян. Родители и братья страшно обрадовались моему замужеству, а Костик подарил нам посудомойку.

На работе пришлось пережить пыльный ураган. Слава богу, основной удар приняли на себя Шрек и Варя; весь коллектив незамедлительно предал их анафеме, потому что никто не верил, что мои ближайшие товарищи не были в курсе. На последнем годовом совещании заведующих главный врач выступил с небольшим сообщением:

— Коллеги, с целью пресечения всевозможных разговоров, мешающих работе, хочу оповестить. Я и доктор Елена Сорокина из реанимационного отделения собираемся вступить в законный брак. Обещаем небольшой банкет для коллектива.

Конечно, коллектив набросился с поздравлениями; прежде всего на главного врача, а потом уже на меня. Буквально через час все как один атаковали Саню с Варей вопросами: что? как? почему? беременна или нет? уже давно и вообще? надолго ли? Мне стало страшно стыдно — мои первые друзья по работе все это время пребывали в полном неведении, а теперь за меня же и отдувались. Шрек и Варька побурчали пару дней, а потом вызвались помочь с организацией фуршета. Значит, простили.