— А потом вернется, и я прощу…

Влада кинулась к выходу, но ее остановил грозный оклик:

— Стой! Ты же на свиданку идешь. Держи… хотела подарить торжественно, под бой курантов, но ты умеешь ломать планы.

Мила сунула пакет подружке в руки, там оказались джинсы и пушистый белый свитер. Свитер пришелся впору, джинсы…

— Чуть-чуть маловаты… — подпрыгивая от усилий, пытаясь застегнуть молнию, выговорила Влада.

— Джинсы не должны болтаться. Ну?.. Застегнула?.. О, классно смотришься! Супер.

— Неужели это подарок? Милка, ты…

Она обняла свалившуюся на голову француженку, расцеловала в щеки, а потом ринулась в прихожую, сейчас даже классные шмотки не способны вернуть ее к реальности. Надевая куртку-парку и вязаную шапочку, она давала последние распоряжения:

— Телефон оставлю, у меня есть еще. Будут звонить, не отвечай, кроме… — Влада нашла номер и показала Миле, — кроме этого типа. Скажешь, что ты… то есть я заболела… гриппом или другой заразой. Чихай, кашляй, поменьше базарь с ним… и никуда не выходи.

— Ничего не поняла.

— И не надо. Потом все расскажу, когда Витька меня бросит. А ты посоветуешь, как быть.

— Ты что, вляпалась в фигню?

— Похоже на то. Все, Мила, я побежала. Он тут рядышком, в гостинице остановился… Пока!

Дверь захлопнулась. Осталось только развести руками и пожать плечами, в этой позе недоумения постоять с минуту и уйти в комнату, прихватив телефон. Мила налила коньячку в рюмку, выпила, сунула в рот маленький бутерброд-канапе. Влада изумительно готовит, в ее руках и обычный бутерброд превращается в изысканное кушанье. Настенные часы показывали двадцать минут восьмого, всего-то. Мила посмотрела по телику комедию, от души посмеялась, наслаждаясь шутками. Но комедия закончилась, до двенадцати далеко еще…

— Чтобы я сдохла, если Владка скоро не прибежит вся в слезах, — хихикнула она. — А пока можно расслабиться.

Расслабляться Мила ушла в ванную комнату, открутила краны и, пока наливалась вода, изучила пузырьки. Маска и теплая ванна — это то, что необходимо после длинной дороги. Еще музыка. Мила включила музыкальный центр в комнате, подобрала более-менее красивую песню и, чтобы слышать божественные звуки, оставила открытой дверь в ванную. Маски на волосы и лицо нанесла, а потом залезла в ванную, погрузившись в воду с пахучей пеной со стоном сладострастия. Ну правда, такой кайф… От мужа избавилась (удрала без предупреждения), на горячо любимую Родину вернулась, в дыру не поехала, отдыхает. Что еще нужно для счастья? Однако счастье было прервано банальным звонком в дверь.

— Что, уже? — выбираясь из ванной, ворчала Мила, стараясь почти не разжимать губ, чтобы не повредить маску, из-за чего кожа на лице, говорят, растянется. — Любовь засохла, завяли помидоры? Так скоро? Сейчас реветь будет до утра, дура…

Махровый банный халат висел на вешалке, она надела его, идя к входной двери, набросила капюшон, чтобы голова не застыла. Влада звонила настойчиво, беспрерывно. Поэтому Мила не тратила времени на поиск выключателя, а замок быстренько нашла. Всего один поворот и — дверь открылась.

Но вместо Влады в квартиру ввалился человек. Мужчина. От неожиданности Мила попятилась, тем самым пропуская его в квартиру. Мужчина судорожно прикрыл дверь и быстро, с суетливой неловкостью повернулся к ней. Она хотела спросить, что ему нужно, хотела поставить в известность, что хозяйки нет дома… Но он стремительно пошел на нее в узком коридоре.

Всего лишь миг жизни, равный взмаху руки, а сколько мыслей промчалось в голове Милы! Мыслей, вместе с ними раскаяния, а также воспоминаний, все — за один миг. Потому что угадала: это пришло абсолютное зло с черным пятном вместо лица, бежать не имеет смысла, просто некуда бежать.

Он ничего не сказал, послышался только глухой хлопок, одновременно в нее врезалась острая, горячая, разрывающая сила. Мила содрогнулась всем телом и замерла, ощутив в животе эту силу, переходящую в боль, которая своею мощью уложила ее на пол и не давала возможности закричать, перекрыв горло спазмом. Мила слышала, как захлопнулась входная дверь… быстрые шаги явно по лестнице… Она поняла, что мужчина убежал. А с нею остался лишь голос певца, красиво выводившего ноты низким голосом, и дикая боль, от которой быстро тускнело в глазах…

* * *

— Да все тут в порядке, — бегло просматривая документы, сообщил Михаил. — Иначе и не могло быть, это же отчет для государственных служб, грубо говоря, очковтирательство.

— А где искать непорядок?

Он отложил кипу бумаг на подоконник, что само по себе означало: место этой макулатуре в сортире. После остановил на ней изучающий взгляд, раньше выводивший из себя Юлю и доводивший обоих до ссор.

— Юла, скажи, чего ты хочешь? Конкретно? Какую цель поставила? От твоей цели и надо плясать.

Если бы она знала! Формулировки всегда давались ей трудно. Юля опустила голову. Нет, она лукавила сама перед собой, ей хотелось обойти горькую правду, или хотя бы пригладить ее, пусть даже ложью пригладить.

— Я хочу, — с осторожностью подбирала она слова, чтобы он правильно интерпретировал ее речь, — узнать, где прячутся незаконные дела Ивана. Хочу знать, в чем он провинился и перед кем. Я человек, Мишель, нормальный человек, и хочу понять, чем мне грозит взрыв на нашей даче. У меня же дети.

— Ммм, логично, — удовлетворился ответом он.

— И еще хочу понять, что можно исправить в данной ситуации.

— Ну, погибших ты не вернешь…

— Представляешь, я даже не знаю, сколько людей там было.

— То есть, сколько погибло с Иваном, ты не в курсе?

— Этого никто не знает.

— А ведь интересно, кто были эти люди. М-да, история! Мне не приходилось слышать, чтобы погибло такое количество людей, при этом никому не было известно, кто они. И времени прошло достаточно, чтобы кто-то заявил в полицию о пропаже родственников. Может, подали, а ты не знаешь.

— Мне бы сказал наш лучший друг Саня Ромуальдович.

— Ой, — отмахнулся Михаил. — Нашла друга. Хитрый лис сам способен взорвать весь город с детьми, собаками и кошками, если будет в том его личный интерес. Искать надо в счетах, в бухгалтерии, а она у Ваньки двойная, если не тройная. Боб наверняка знает, но тебе не скажет. Мало того, Юла, он сейчас запросто может тебя ограбить.

— А я не пущу его на работу. Временно.

— А как обоснуешь?

— Ну… что буду выяснять, в чем вина моего мужа, а до этого останавливаю все предприятия.

— Глупо, — остудил ее Миша. — Ты даешь понять, что лезешь туда, куда не приглашают, тебя возьмут и убьют из предосторожности. Лучше так: мол, собираюсь продавать предприятия, поэтому приостанавливаю деятельность. И никаких объяснений, хлопай глазами, прикидывайся дурой, у тебя это здорово получается, и говори, что все должно остаться как есть. Выучи эти слова наизусть и долдонь их, поняла?