И зная все это, Чарли П также очень хорошо знает, что любовь не проявляет ни малейшего интереса к его собственным чувствам, увлечениям и переживаниям; она не следит за его победами и поражениями, не принимает в расчет его достоинств и не считает его недостатки. Ей все едино – будь он скучающим наблюдателем, или активным участником великих событий пропитого, или мудрым провидцем и предсказателем будущего, – для любви он всего лишь еще одна статистическая единица в ее длинной учетной ведомости, слабая вспышка света, за которую не успевает зацепиться глаз, неуловимое мгновение в потоке времени, случайный нарушитель устоявшегося порядка вещей, предвестник того, что должно случиться и чему не суждено сбыться; он вымысел и реальность одновременно.

Итак, Чарли П выбирает одиночество, он спит один на своей половине кровати, он безропотно принимает свою судьбу, он покорно склоняет голову и отступает перед могуществом высших сил. Рядом с ним никого нет, и нет на земле места, которое он мог бы назвать своим домом. Дело в том, что он страшно не любит, когда его беспокоят. «Даже самая преданная жена, изящная любовница, очаровательная подруга время от времени храпит по ночам, – говорит он. – Нет-нет да и пихнет тебя локтем под ребра или придавит своей тяжелой ногой». В наше время каждый день жизни и так отнимает массу сил, чтобы еще растрачивать их на утомительное совокупление по ночам.

Чарли П родился гадким утенком, и все были уверены, что он превратится в прекрасного лебедя. Судя по фотографиям в его выпускном альбоме, Чарли П непременно суждено было стать птицей высокого полета и достичь больших успехов или не достичь ничего. Но годы шли, и Чарли П постепенно затерялся в толпе. Знавшие его были страшно разочарованы либо страшно обрадованы, особенно радовался тот человек, который редактировал выпускной альбом. Но надо отдать должное Чарли П: он довольно легко приноровился к своей участи. Он даже обрадовался, словно с его плеч сняли непосильную ношу. Закончилось его великое сражение за большое будущее, и больше он никому ничего не должен. Он не должен оправдывать ожидания, ему не надо никому ничего доказывать, объяснять и извиняться, он может делать то, что хочет. Освободившись от чувства ответственности перед завтрашним днем или, точнее, избавившись от тревог по поводу неудач дня сегодняшнего, Чарли П в конце концов стал тем, кем не мог не быть, – самим собой – не более и не менее.

Чарли П попросили прочесть лекцию о любви. Это его предмет, его тема, он большой специалист по данному вопросу. Он уверен, что сумеет держать аудиторию, они будут слушать как зачарованные. У него есть знания, которыми он может поделиться. В конце концов, кто еще может похвастаться таким количеством побед, как он? Кто еще обладает таким опытом соблазнения и совращения? Толпы женщин с разных концов света стекаются в его постель. Они, томясь от нетерпения, ждут его в каждом порту.

Начав лекцию, Чарли П не может остановиться, он говорит и говорит – часами, днями, месяцами. Он ни разу не поднял глаза от своих листочков размером три на пять дюймов, которые он читает, сидя на возвышении, и уж конечно он не сделал ни одного перерыва. Его артистизм, способность держать слушателя в постоянном внимании и исключительные голосовые данные производят не меньшее впечатление, чем само содержание текста. Выступление Чарли П может служить ярким примером лекторского искусства, и оно, без сомнения, войдет в золотой фонд лекций по данному вопросу.

Наконец Чарли П иссяк. Он окидывает взглядом поднимающиеся амфитеатром ряды – они пусты, его слушатели ушли. В аудитории не осталось ни одного человека.

После долгих раздумий Чарли П обращается к организаторам лекции. «Это характерная примета нашего времени, – говорит он, – люди желают слышать рассказ о реальных событиях, описанных с документальной точностью, а художественный вымысел им не интересен».

Чарли П записывается на прием в клинику. Он посещает окулиста и покупает очки. Он выдавливает из них линзы и заменяет их черными круглыми стеклами. Он затыкает глаза марлевыми тампонами и ватой, повязывает носовым платком и шарфом. Белая трость и собака-поводырь дополняют его новый облик. Отлично. Ни лучика света, ни одного, даже слабого, отблеска – он ничего не видит. Теперь Чарли П может спокойно ходить по улицам, не боясь зрительных раздражителей. Искушающим позывам плоти больше никогда не удастся завладеть его сознанием. Неведение – это благодать Божия, невидение – это покой, потому что ты не станешь волноваться и тосковать по тому, чего ты никогда не видел. Будь то редкие праздники или привычное течение будней, сырая темница или торжественная встреча национального героя, сопровождающаяся всеобщим ликованием, озеро Виктория и покачивающаяся на волнах лодка старого рыбака или тропические леса Амазонки и, особенно, черноокая красавица из Занзибара – ничто и никто не отвлечет его внимания и не помешает идти к намеченной цели верным путем, прямой дорогой. Иди с миром, Чарли П.

Однако мир не так-то легко обрести. Чарли П сбивает машина, он отлетает в сторону и врезается в автобус, проваливается в люк, падает на платформу метро и скатывается на рельсы; проходящий поезд разрезает его пополам. Чарли П снимает очки, разматывает шарф и носовой платок, вынимает из глаз вату и марлевые тампоны. К счастью, его мобильник цел и невредим. Чарли П набирает номер. Нет, он звонит не окулисту – доктор, без обид; однако все же записывается на прием в ту же самую клинику и делает пометку в своем ежедневнике: завтра утром он первым делом посетит специалиста по уху, горлу и носу.

Был ли то случай или счастливое стечение обстоятельств, но в один прекрасный день – так уж повелось, фортуна всегда выбирает хорошие дни, – Чарли П приезжает в санаторий и совершенно случайно встречает своего старого друга. Его друг провел в санатории три месяца, и только недавно врачи объявили, что он прочно встал на путь выздоровления. Через неделю-другую он поправится окончательно и будет как новенький. Но у товарища Чарли П возникла еще одна проблема – его мать. Как раз на прошлой неделе ее привезли в санаторий с диагнозом апоплексический удар, старческое слабоумие, болезнь Альцгеймера и еще полдюжиной разных недугов, неизбежных спутников старости. Врачи не могут ей помочь. Старая женщина сидит в каменном оцепенении и весь день напролет пялится на стену пустым, бессмысленным взглядом, словно полуразложившийся труп.

Не дожидаясь лифта, Чарли П скачками несется в конец коридора и взлетает по лестнице, перепрыгивая сразу через восемнадцать ступенек. Ему не терпится поскорее увидеть милую пожилую даму. Он практически вырос в ее доме. Она всегда была так добра и внимательна к нему. Все самые ранние воспоминания его детства связаны с этой женщиной. Он помнит, как маленьким мальчиком часто сидел у нее на кухне, а она хлопотала у плиты, готовя специально для него рассыпчатое печенье, и угощала свежим молоком. Он помнит, как подростком часто приходил к ней за советом. То был сложный для него период взросления, но несмотря на все его дикие выходки и трудный характер, у нее всегда находилось ласковое слово, и ее ангельское терпение никогда не изменяло ей.