Логика подобного заявления проста: зачем убивать человека, который и так вскоре должен был взойти на эшафот?

Как все обстояло в точности, никто и никогда уже не узнает. Но, как бы то ни было, смерть генерала Пишегрю в тюрьме Тампль навсегда осталась темной страницей в истории Наполеона, которую, однако, при всем уважении к талантам императора, никак нельзя обходить вниманием. В конце концов, гений – это тоже человек со всеми свойственными человеку слабостями и недостатками, а это не исключает ни заблуждений ума, ни ослепления страстью. В этом смысле Стендаль очень верно замечает:

«По поводу Пишегрю можно сказать следующее. Наполеон основывает все свои оправдания на старинном правиле: “Преступление совершает тот, кому оно полезно”. Но разве у деспотов не бывает необъяснимых причуд?»

В самом сердце Парижа, в его 4-м округе, находятся Аркольский мост (pont d’Arcole), соединяющий остров Сите (Cité) с городской Ратушей (Hôtel de ville) на правом берегу, а также Аркольская улица (rue d’Arcole), идущая от собора Парижской Богоматери до Аркольского моста.

Названия моста и улицы связаны с легендарным подвигом Наполеона, совершенным им в Италии в ноябре 1796 года. Почему легендарным? Потому, что он вошел в легенду, а также потому, что на самом деле ничего подобного Наполеон не совершал.

В то время армия, руководимая молодым генералом Бонапартом, которому было всего двадцать шесть лет и которому еще предстояло взобраться на гору известности, завязла в боях с австрийцами на северо-востоке Италии. Обе стороны несли большие потери, но отступать было нельзя, иначе можно было бы потерять плоды предыдущих побед.

В этот момент Наполеон принял решение предпринять рискованный маневр и обойти австрийцев с юга, переправившись через реку Адидже возле Ронко. Наиважнейшим пунктом в этом замысле стал так называемый Аркольский мост через реку Альпоне, преодоление которого позволило бы зайти противнику в тыл.

Первая атака моста, произведенная 15 ноября, оказалась неудачной. Войска дивизии генерала Ожеро были отброшены, но и контратака австрийцев быстро захлебнулась. Сложилась чрезвычайно опасная патовая ситуация: французские и австрийские войска стояли друг против друга, разделенные бурными водами Альпоне.

В этой критической обстановке Наполеону необходимо было чудо. И вот тут-то он якобы и решился на то, что в настоящее время широко известно как подвиг Наполеона на Аркольском мосту.

Подвиг этот достаточно широко освещен в исторической литературе. Вот что, например, рассказывает об этом историк Поль-Мари-Лоран де л’Ардеш:

«В сражении под Арколем случилось, что Наполеон, заметив минутное замешательство своих гренадеров под страшным огнем неприятельских батарей, расположенных на высотах, соскочил с лошади, схватил знамя, кинулся на Аркольский мост, где лежали груды убитых, и вскричал: “Воины, разве вы уже не те храбрецы, что дрались при Лоди? Вперед, за мной!”»

Историк Андре Кастело пишет:

«Наполеон схватил знамя и сумел воткнуть его древко на мосту. Вдохновленные его примером, вперед бросились гренадеры».

Подобные бравурные описания, почти поэмы, можно было бы продолжать и продолжать, но все они похожи друг на друга, как две капли воды. И это неудивительно, ведь историки лично не присутствовали при описываемом ими событии, а излагают его со слов других людей. Недаром говорят, что человек не рождается со знанием, а приобретает его.

Но тогда возникает невольный вопрос: а откуда взялась информация о том, что Наполеон схватил знамя и под ураганной картечью и дождем пуль увлек за собой своих солдат на Аркольский мост?

Заглянем в воспоминания самого Наполеона об Итальянской кампании, написанные им «от третьего лица» (к вопросу, почему он это делал, мы вернемся чуть позже).

Наполеон пишет сам о себе:

«Но когда Арколе устоял против ряда атак, Наполеон решил лично произвести последнее усилие: он схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там».

Вот, оказывается, откуда идет информация о том, что Наполеон «схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там». Современные специалисты-маркетологи сказали бы, что Наполеон сделал удачный пиаровский ход. Если бы он писал свои воспоминания от первого лица, это выглядело бы как банальная самореклама. Действительно, нескромно и неэффективно писать:

«Я схватил знамя, бросился на мост и водрузил его там». Доверия к таким заявлениям немного. Другое дело, если сообщить нужные сведения не напрямую, а как бы от третьего лица, то есть от «независимого» источника информации. Можно быть уверенным, так сообщение лучше дойдет до адресата. В наше время этот ход широко используют, например, деятели шоу-бизнеса, умышленно провоцирующие слухи с целью привлечения к себе внимания.

Но оставим пока «достоверную информацию» Наполеона о самом себе и обратимся к более серьезным исследованиям Аркольского сражения, сделанным зарубежными историками.

У более обстоятельных исследователей Итальянской кампании восторгов по поводу поведения Наполеона на Аркольском мосту уже значительно меньше.

В частности, английский историк Дэвид Чандлер в своей знаменитой книге «Военные кампании Наполеона» пишет:

«В один из моментов отчаявшийся Бонапарт схватил трехцветное знамя и повел солдат Ожеро в новую атаку на Аркольский мост, но в критический момент, когда успех еще не был предопределен, неизвестный французский офицер обхватил своего главнокомандующего, восклицая: “Генерал, вас убьют, а без вас мы погибнем; вы не пойдете дальше, вам не место там!” В этой суматохе Бонапарт упал в воду и был спасен своими преданными адъютантами, вытащившими в безопасное место своего мокрого главнокомандующего под угрозой штыков австрийской контратаки».

У известного французского историка Абеля Гюго, брата знаменитого автора «Отверженных» и «Собора Парижской Богоматери», мы находим следующее подробное описание событий этого дня:

«Тогда он помчался вместе со штабом к месту боя и встал во главе колонны: “Гренадеры, – закричал он, – разве вы не те храбрецы, что отличились при Лоди?” Присутствие главнокомандующего вернуло храбрость солдатам и вдохнуло в них энтузиазм. Бонапарт решил воспользоваться этим, спрыгнул с лошади и, схватив знамя, бросился к мосту с криком: “Следуйте за своим генералом!” Колонна всколыхнулась, но, встреченная ужасным огнем, снова остановилась. Ланн, несмотря на две своих раны, захотел последовать за Бонапартом; он пал, сраженный пулей в третий раз; генерал Виньоль был ранен. Полковник Мюирон, адъютант главнокомандующего, был убит, прикрывая его своим телом. Все удары достигали цели: в сомкнутой людской массе ядра и пули пробивали огромные бреши. Солдаты, после минутного замешательства, стали отступать как раз в том момент, когда последнее усилие могло бы принести победу. Главнокомандующий вскочил на лошадь; новый залп опрокинул всех, кто его окружал и кому он был обязан тем, что его самого не убили. Его лошадь, испугавшись, упала в болото и увлекла за собой своего седока, и получилось так, что австрийцы, преследовавшие отступавших французов, оказались на расстоянии пятидесяти шагов. Но генерал-адъютант Белльяр, заметив, что главнокомандующему угрожает гибель, собрал полсотни гренадер и атаковал с криком: “Спасем нашего генерала!” Хорваты были отброшены за их укрепления».