– Вы не знаете, мой отец… – не унимался Николас, но старый эльф снова не дал ему закончить.

– Эй, рогатушки, подите-ка сюда! – окликнул он оленей. – Познакомьтесь с новым другом.

А Малышка Нуш тем временем опять заговорила о своих любимых цветах.

– Ещё мне нравится тёмно-синий. Он куда красивее фиолетового. И алый. И лазурный. И пурпурный.

Блитцен стоял позади Николаса, уткнувшись мордой ему в плечо.

– Он у меня немножко стеснительный, – объяснил эльфам мальчик.

Но тут одна олениха подошла и дала Блитцену клочок травы. На секунду Николасу показалось, что её ноги оторвались от земли – там, где заканчивались копыта и начиналась тень. Но, наверное, ему просто привиделось.

– Это Гроза, – подсказала Малышка Нуш. – Она самая добрая. Это Комета, – маленькая эльфа ткнула пальцем в оленя с белой полоской на спине, а затем начала поочерёдно называть остальных: – Вон там – Скакун, смешной такой, играет в догонялки с Купидоном. За Купидоном нужен глаз да глаз, не то всего тебя обслюнявит от нежности. А вон та тёмненькая – старушка Резвая, с ней поосторожнее, она часто бывает не в духе. Это Танцор, а это Вихрь, он самый быстрый.

– Ты в порядке, дружище? – спросил Николас своего оленя, но Блитцен уже оправился от смущения и принялся знакомиться с пёстрой рогатой компанией. Николас заметил, что рана у него на ноге полностью затянулась.

Оставив Блитцена пощипывать лишайник в компании сородичей, эльфы и мальчик двинулись дальше. Вскоре они прошли мимо указателя с надписью «Лесистые холмы, где живут пикси». Музыка теперь звучала громче, аромат имбирных пряников нещадно дразнил нос, а страх в груди Николаса смешивался с волнительным предвкушением. Наконец они остановились перед дверью Главного зала.

– Кстати, ты же знаешь, какой сегодня день? – с нервной улыбкой спросил Отец Топо.

– Я даже не помню, какой сейчас месяц, – признался Николас.

– Двадцать третье декабря! До Рождества всего два дня. И у нас сегодня праздник. Единственный, который нам оставили. Но после того, как танцы запретили, его и праздником-то не назовешь.

Неужели прошло столько времени? Николасу было трудно в это поверить. А впереди его ждала встреча с тем, поверить во что ещё труднее.

Если бы вы, как и Николас, были одиннадцатилетним мальчиком нормального роста, вы бы тоже пригнулись при входе в Главный зал Эльфхельма. Едва попав внутрь, он широко распахнул глаза от изумления. В зале стояли семь длинных деревянных столов, за которыми сидели эльфы. Сотни эльфов. Маленькие эльфы и эльфы чуть побольше. Эльфы-детишки и эльфы-взрослые. Худые эльфы, толстые эльфы и эльфы в-самый-раз.

Николас всегда думал, что, увидев эльфов, сойдёт с ума от счастья, но атмосфера в Главном зале царила гнетущая. Эльфы были разделены по цвету туник.

– У меня зелёная туника, – пустился в объяснения Отец Топо. – Значит, я сижу за верхним столом. Зелёные туники носят члены Эльфийского Совета. В синих туниках ходят эльфы-мастера – те, что умеют делать игрушки, санки или печь имбирные пряники. Эльфы в коричневых туниках никаким ремеслом не владеют. Раньше всё было иначе. До Отца Водоля мы сидели все вместе. Ведь в единстве сама суть эльфийского народа.

– А кто такой Отец Водоль? – спросил Николас.

– Шшш! – шикнул на него старый эльф. – Потише! Не то он тебя услышит.

Когда Николас представлял себе Рождество у эльфов, ему всегда казалось, что они будут петь и объедаться сладостями. Нет, сладостей тут имелось в достатке – зал насквозь пропах имбирём и корицей, – но эльфам, кажется, не было никакого дела до угощения. И хотя они пели, голоса их были исполнены горькой печали, которую не могли скрыть даже весёлые слова:

Вопреки радостной песне, лица эльфов были безрадостны. Николасу стало не по себе. Он наклонился к Отцу Топо:

– Что случилось? Почему все такие грустные?

Прежде чем старый эльф успел ответить, его пра-пра-пра-пра-правнучка доказала, что не все эльфы впали в уныние.

– Скоро Рождество! – восторженно воскликнула она.

В Главном зале повисла тишина, а воздух сгустился, словно все в комнате задержали дыхание. Теперь эльфы заметили новоприбывших и смотрели на Николаса так, будто пытались прожечь в нём дыру.

Отец Топо прочистил горло.

– Приветствую вас, эльфы! Кажется, к нам на праздник заглянул особенный гость! И поскольку близится Рождество, мы должны проявить доброту и продемонстрировать старое эльфийское гостеприимство. Даже если наш гость – человек.

Услышав последнее слово, эльфы разом ахнули.

– Человек? – закричал эльф в синей тунике. Борода у него была странная, как будто полосатая. – А как же Новые правила? – спросил он, указывая на стену. Там висело вырванное из «Ежеснежника» объявление. Под заголовком «НОВЫЕ ПРАВИЛА ДЛЯ ЭЛЬФОВ» приводился их полный список.

Николас вымученно улыбнулся и помахал рукой, но эльфы продолжали сердито на него таращиться, и лишь один эльфёнок отважился помахать в ответ. Старые эльфы недовольно качали головами и что-то бурчали себе под нос. У мальчика голова шла кругом. Что же такое происходит? Разве эльфы не должны быть дружелюбными? Каждый раз, когда Николас воображал эльфов, он представлял счастливых сказочных человечков, которые танцуют, улыбаются, делают игрушки и пекут имбирные пряники в подарок. Во всяком случае, именно так описывал их отец. Но, может, он ошибался?.. Эти эльфы не горели желанием улыбаться – только упорно сверлили его взглядами. Николас никогда не думал, что эльфы ещё и мастера сверлить глазами.

– Мне уйти? – спросил он, чувствуя себя очень неуютно.

– Нет! Нет-нет-нет. Нет. Нет, – сказала Малышка Нуш. И затем, чтобы он уж точно понял, добавила: – Нет.

Отец Топо покачал головой.

– Не нужно. Садись с нами. Мы найдём тебе место.

Пока их троица шла к верхнему столу, тишину Главного зала нарушал лишь стук башмаков Отца Топо о каменный пол. Пять факелов, горевших на каждой стене, давали недостаточно света, и в комнате царил унылый полумрак. Но Николас не возражал. На самом деле, он был бы рад оказаться в полной темноте, чтобы его никто не видел. Он уже начинал жалеть, что пришёл сюда, хотя праздничное угощение неудержимо влекло мальчика, который последние недели питался лишь грибами, морошкой и клюквой.