добрый кот Теодор не могли развеселить его. Иногда он пытался улыбаться, но настоящим показателем его эмоций была грозовая туча, которая оставалась всегда тёмной. Абель всегда носила с собой маленький оранжевый зонтик, чтобы не намокнуть, когда капельки дождя, как слезинки, обрушивались на тихого Марина. Сам он никогда не плакал, только молчал и печально улыбался. Отец Марина был моряком, редко бывавшим дома. Вся его жизнь была там – на морских просторах, вдалеке от сына, имя которого и значило – «море». Мать мальчика никто не знал, и поговаривали даже, что она была сиреной.

Абель была единственной подругой угрюмого Марина. Она никогда не обижалась, если он случайно заливал ромашки, которые росли в саду. Она даже сделала маленькие колечки из одуванчиков, которые друзья всегда носили, не снимая.

– Ну вот! – раздосадованно восклицала девочка, – Теодор опять убежал. Как можно не любить дождь, особенно твой, Марин? Дождик освежает, и трава после него зеленее и ярче. А твой дождь ещё и тёплый, мягкий!

Мальчик пытался улыбаться, но у него этого не получалось. Улыбка была печальной и натянутой.

Когда друзьям было лет по десять, отец Марина, суровый моряк забрал мальчика в плавание на долгие годы. Абель бежала по пирсу до самого его конца, размахивая своим полосатым беретом. По прошествии пяти лет письма больше не приходили, а кольца неприятно сжимали пальцы. Тёмные волосы Марина под воздействием солнечных лучей и солёной воды выгорели, взгляд Абель стал серьёзным, и больше платьев в цветочек она не носила. Девушка уехала в туманную Англию, взяв с собой лишь Теодора, письма Марина и кольцо из одуванчика.

В один ужасно дождливый и ветреный день, Абель торопилась куда-то по делам, и, сопротивляясь сильному ветру, пробиралась через пелену дождя. Вдруг оранжевый зонтик вырвался из её рук и полетел куда-то вдаль. Девушка побежала за ним, крича что-то невнятное.

– Ваш зонт, девушка? – перед ней возник высокий юноша в морской форме.

– Мой, спасибо, вы даже не представляете! Ветром вырвало, представляете, ой, какой дождь сильный, вся промокла уже! – Абель говорила так быстро, что половины слов было не разобрать.

Подняв взгляд, она увидела перед собой того мрачного мальчишку, который так много, казалось бы, лет назад, мог лишь печально улыбаться, а теперь его улыбка сияла ярче солнца.

– Ну здравствуй, пастушка… Где же твоё цветочное платье? – Марин светился от счастья, впервые в жизни.

– А где твоя туча? – девушка провела рукой по светлым волосам юноши, – И береты, видимо, теперь носишь ты!

Они так и стояли под дождём, глядя друг на друга и улыбаясь И не было для них двоих большего счастья, чем в этот момент.»

– Как красиво! – я был искренне поражён.

– Да, даже не представляю, как она их придумывает. Мой отец называет её колдуньей. И правда: его сына украла, живёт хорошо, хоть и не работает, а лишь учится. Да и курение она скрывает не от Декстера, а скорее от отца. Ей с ним ещё много лет придётся мучиться. А сколько мне… Господи…

– Как они познакомились? Ну, Декстер и Катарина.

– Брата отправили в Англию, а Катарина там ещё училась в школе по обмену, уже заканчивала учёбу. Они встретились на пирсе, когда она возвращалась домой. Думаю, отсюда и появился сюжет той сказки. Только мой брат моряком никогда не был.

– Декстер знал немецкий?

– О нет, ни слова! – Пэрриш рассмеялся, – Даже представить не могу, как они общались, наверное, школьный переводчик занимался. Рассказывал, твердила постоянно: «Geh nicht! Geh nicht! ». А он обнимал её, целовал в лоб и уверял, что не понимает ни слова.

Я слушал истории о влюблённых с разных концов мира с распахнутым ртом. А Малкольм размахивал руками, передавая воспоминания брата. Как же он обожал Декстера, ты не представляешь! И был так на него похож, гораздо больше, чем на отца: братья были мягче и приятней даже внешне. Как уже подметил Декстер, Пэрриш-младший больше походил на мать.

– История для какого-то хорошего романа.

– Погоди, я не закончил. После окончания учёбы Катарина уехала домой, в Германию. Для Декстера это была пытка: везде немцы, немцы, немцы, а он ничего не понимает! Ну, потом всё-таки уговорил родителей Катарины отпустить дочь в Америку. Те, конечно же, согласились; ещё бы, не дать благословение такому парню! Ну и уже три года они живут, душа в душу, а потом и свадьба. И ты, конечно же, на неё пойдёшь. Если ты не научишься завязывать галстук, Говард – я убью тебя. Не мне же всю жизнь за тебя это делать! – он бросил в меня подушкой, от которой я еле-еле увернулся.

Глава 15

Среди дня в нашу с Пэрришем комнату заглянул мистер Морган, комендант.

– Малкольм, тебя к телефону.

Мы переглянулись: звонка никто из нас не ждал. Я шёл рядом с другом, который теперь был не на шутку встревожен.

– Да?

– Малкольм, это мама. Тебе нужно домой.

– Что? Но почему, мам? – глаза Пэрриша бегали, а руки тряслись.

– Тут отец… В общем, приезжай быстрее, я предупрежу директора, – и в трубке раздались гудки.

Малкольм поднялся в нашу комнату, взял плащ и, проходя мимо меня, всё ещё стоявшего возле телефона в холле, сказал: «Я ненадолго» – и подмигнул.

Это был последний раз, когда я видел его…

Весь оставшийся день я просидел как на иголках. Ни на одном уроке сосредоточиться не мог. К вечеру моё сердце было уже готово выпрыгнуть из груди. Меня позвали: звонил Малкольм. Я помчался по лестнице и, кажется, сбил кого-то с ног.

– Алло!..

– Адам. Послушай меня, Адам. Я не знаю, что сейчас происходит, и мне страшно. Запомни, пожалуйста, что я люблю тебя и буду с тобой. Я боюсь. И умоляю, не выбрасывай мои черновики. Скажи Аннабель, что она – светлый ангел. Позаботься о ней, пожалуйста. Я понятия не имею, что сейчас несу, мне просто страшно. Отец в бешенстве, он нашёл мои записи, рвёт и мечет, и меня ждёт очень серьёзный разговор. Не думаю, что это хорошо закончится; мне кажется, со мной всё будет плохо.

– Малкольм…

– Не надо, Адам. Я вернусь завтра. Я… так думаю. Я люблю тебя. Пока…

Гудки в трубке разрывали моё сердце. Я боялся, я был напуган. Меня всего трясло, сердце бешено колотилось, из-за чего было ужасно трудно дышать. Не знаю, как, но я смог уснуть.

Всё далее я узнал от матери Малкольма.

Он приехал домой, где уже ждал взбешённый отец.

– Малкольм! Будь так добр, объясни мне, что