Лемехов открыл дверцу, выбрался на улицу, пошарил по карманам. Попросил накатывающего бульдозером сержанта.

— Слышь, командир, сигареточку дай, а?

— Чего? — оторопел тот, снова давясь сочным осенним воздухом. Челюсть от изумления отвисла почти до начищенных гражданских туфель, до ровных стрелочек на серых брючках. — Сига…

— Сигареточку, — повторил Лемехов. — Курить охота — прямо спасу нет. Накатался с тобой. Ладно, теперь я — салочка.

— Чего? — повторил сержант, выпучивая глаза, вскипая мгновенно, как новенький тефалевский чайник. — А ну, документы.

— Документы? — Лемехов добродушно улыбнулся и протянул руку. — Ладно, давай посмотрю.

— Твои! — рявкнул сержант, трясясь от праведного гнева, и вдруг заорал на всю улицу: — Твои, понял? Документы давай! Быстро!!!

— Да ладно, сержант, ну чего ты? — примирительномягко забормотал Лемехов. — Чего ты сразу взбеленился-то? Дам я тебе документы, дам. Успокойся, — сунул руку в карман куртки, достал паспорт, права, протянул. — Вот, в порядке все. Права, доверенность, серпасто-молоткастый. Выбор, как на рынке.

Сержант цапнул документы с ладони Лемехова, как вороватая собака кусок мяса, принялся изучать права, затем доверенность. И то и другое отправилось в карман серого кителя. Дошла очередь и до паспорта.

— Так, гражданин Лемехов, — бормотал мстительно сержант, сверяя „личность“ с фотографией. — Значит, так и запишем. Неповиновение сотруднику милиции, превышение скорости, вождение в нетрезвом виде плюс многочисленные нарушения правил дорожного движения…

— Да ладно, сержант, ну че ты, — Лемехов улыбнулся. — Как не человек прям. Тут, видишь, какое дело, — кивнул на стоящую у „жигуля“ девчонку, наклонился, зашептал что-то торопливо сержанту на ухо. Тот слушал молча, постепенно лицо его светлело, на губах проявлялась ухмылка. — Понимаешь? — отлепился от его уха Лемехов. — Ну, сам посуди, в каком я был состоянии. А тут ты еще подкатил. — Он подмигнул. — Словом, сержант, давай не будем портить вечер, ладно? Договоримся без протокола. — Лемехов полез в карман, достал купюру, свернул пополам и протянул сержанту. — Командир, ну? Ну, чего ты?

При виде купюры тот нахмурился, вздохнул тяжко, оглянулся на машину. И деньги взять ему хотелось, и опаска брала. Проверяющих развелось, как собак бездомных. Посмотрел на топчущуюся у машины девицу.

Губы его дрогнули, щеки запунцовели, лицо прояснилось. Сержант вздохнул прощающе, взял купюру и сунул в карман кителя, вернул документы. Лемехов взял паспорт, права, бросил на сиденье, выудил из кармана куртки красную книжицу, раскрыл:

— Оперуполномоченный ГУВД, старший лейтенант Лемехов. Теперь ваша очередь, сержант. Представьтесь и предъявите документы.

Лицо у сержанта приняло землистый оттенок, глаза обесцветились, словно простирнули их в отбеливателе. Щеки впали, затряслись, пальцы ходуном ходили, когда козырял торопливо.

— Старш’ сержант Зайцев. Я… — сказал сержант, запнулся и закончил после паузы: — Я больше не буду, т’арищ старш’ лейтенант. Чес’ слово.

— Мамой поклянись еще, — Лемехов внимательно вгляделся в молодое, белое от волнения лицо, спросил, не обвиняюще, а почти безразлично: — Вот скажи мне, сержант, ты зачем форму носишь? Ради бабок? Ради власти? Зачем? Объясни.

— Я… из армии только, — пояснил невнятно сержант.

— Да я не спрашивал, откуда ты. Я спрашиваю: зачем ты форму надел? Стаж заработать? Пушку получить? Бабки рубить?

— Чтобы… бороться…

— Бороться, — повторил с внезапным раздражением Лемехов. — Борец, блин. Карелин, на фиг. — И тут же раздражение угасло, словно его и не было: — Чистые листы в планшете имеются?

— Так точно, — четко, механически ответил сержант.

— Доставай, пиши: „Начальнику ГУВД подполковнику Гукину Никите Степановичу“. Дальше пиши: „Я, такой-то такой-то, находясь при исполнении своих должностных обязанностей, такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года получил от владельца „Жигулей“ номер такой-то взятку в размере ста рублей“. Пиши, пиши, чего смотришь? „За нарушение должностных обязанностей, кои выражались в отсутствии наказания водителя такого-то за допущенные правонарушения…“ Перечисли тут все, что ты мне наговорил. Ага, правильно. Молодец. Дальше пиши с красной строки: „Вину свою осознаю полностью, чистосердечно раскаиваюсь и обещаю, что больше такого в моей профессиональной практике не случится“.

Сержант и правда смотрел тоскливыми глазами побитой собаки.

— Т’арищ старш’ лейтенант, может, не надо, а? — протянул он обреченным голосом ребенка, которого собрались драть за коварно украденные шоколадные конфеты.

— Надо, Вася, надо, — кивнул убежденно Лемехов. Говорил он легко, спокойно, почти весело. — Такие, как ты, позорят наши сугубо правоохранительные органы. Понял? Ну-ка, ну-ка… — Оперативник вдруг наклонился поближе, втянул ноздрями воздух. — Постой-ка, друг ситный, ты что это, в нетрезвом состоянии на дежурстве?

— Так точно, — потерялся сержант. — То есть… Не то чтобы… Так, с ребятами по бутылке пива выпили. Свадьба же сегодня.

— У тебя, что ли?

— Да нет, где ж там… — сержант отчего-то засмущался. — Гуревич из ОБНОНа на дочке Петрусенко женится. Ну, знаете, майор Петрусенко…

— Да знаю я, кто такой Петрусенко, — успокоил его Лемехов. — Повод, он, конечно, уважительный, но, сержант, пахнет-то от тебя не одной бутылочкой пива, а как минимум тремя… — Девица усмехнулась. В салоне сержантских „Жигулей“ хрипло завопила рация. — Послушай, что говорят, — кивнул Лемехов.

Сержант метнулся к машине, вернулся через полминуты сильно озабоченным.

— Что? — спросил Лемехов, перечитывая протокол.

— Стрельба на Пал… на Цыганском поселке, — ответил мрачно сержант.

— И большая стрельба?

— А х… хрен ее знает. Кого-то то ли ранили, то ли вовсе завалили. Центр города приказано перекрыть.

— Это правильно, — убежденно оценил Лемехов. — Те стрелки как раз по городу катаются, вас дожидаючись, — он кивнул на протокол. — Число поставь и подпись, — сержант послушно черкнул закорючку. — Умница, — оперативник сложил протокол, сунул в карман. — Стольник-то верни, — попросил он совершенно спокойно. Сержант торопливо полез в карман, достал купюру. Лемехов аккуратно спрятал ее в бумажник, поманил пальцем девицу. — Иди сюда. — Девица послушно подошла, улыбнулась сержанту. Тот только вздохнул. — Все, сержант, — возвестил Лемехов. — Свободен. Езжай, перекрывай центр. — Сержант рысью метнулся к машине. Оперативник смотрел ему вслед. — Но как внимал, а? Вдумчиво, любо-дорого посмотреть.

— А ты и рад, — ядовито закончила девица.

— Да, — кивнул Лемехов. — Рад. В следующий раз трижды подумает, прежде чем бабки взять.

— Все вы одинаковые, — усмехнулась девица. — Ты, что ли, никогда не берешь?