— Еще как!

А Гоша обязательно прищелкнул бы языком и восторженно добавил:

— Музыка — это вещь!

Но музыку братья любили по-разному. Ване нравились произведения серьезные — Чайковского, Грига, Моцарта. Веточкин-старший и сам учился играть на скрипке.

Гоша, услышав серьезную музыку по радио, пожимая плечами, говорил: «Завели симфонию! Сыграли бы что-нибудь веселенькое. На саксофоне». Он не захотел учиться музыке, но очень любил эстрадные концерты.

На почве столь различного отношения к искусству у братьев не раз происходили раздоры, а иногда дело доходило даже до потасовки. Это обычно бывало тогда, когда по радио передавались концерты сразу по двум программам. По одной программе передавалась классическая музыка, по другой — легкая.

Обычно после короткой схватки Гоша, изловчившись, выключал приемник и торжествующе восклицал:

— Ни тебе, ни мне!

На это Ваня осуждающе произносил:

— Эгоист несчастный.

— Ну и пусть эгоист! — кричал Гоша, — Эгоист не я! Эгоист тот, кто о себе заботится больше, чем обо мне!

Заканчивалось тем, что братья, позабыв о музыке, отправлялись вместе на стадион. Между братьями устанавливалось согласие. Оба они болели за команду «Спартак» и в один голос кричали то, что обычно кричат болельщики на всех стадионах мира:

— Давай, давай!

— Мазила!

— Судью с поля!

Но сегодня, когда Бабакин предложил пойти в городок искусств на концерт молодых исполнителей, вопрос о том, какую музыку слушать — легкую или серьезную, не вызвал у Веточкиных споров. Они просто не представляли себе музыку третьего тысячелетия.

А вот и городок искусств. Еще издали Веточкины услышали мелодичные звуки, доносившиеся с открытой эстрады.

— Как ты думаешь, на каких инструментах играют? — спросил брата Ваня.

— Ясно, на каких! — с видом знатока ответил Гоша. — На саксофонах, барабанах…

— Только не на барабанах, — покачал головой Ваня. — Я слышу гобой, флейту и, пожалуй, контрабас.

— Нет, барабаны! — настаивал Гоша.

— Ну, чего вы спорите? — засмеялся Бабакин. — Подойдем поближе, все выясним.

Через несколько минут мальчики подошли к полукруглой эстраде. Перед эстрадой в удобных креслах сидели люди и наслаждались музыкой.

Но что это? В руках у музыкантов нет никаких инструментов — ни гобоев, ни флейт, ни саксофонов, ни барабанов! Музыканты в белоснежных костюмах проделывают в воздухе какие-то странные движения руками. То замедленно-плавные, то быстрые и порывистые. Сначала Веточкиным показалось, что это вовсе и не музыканты, а люди, делающие утреннюю зарядку. Но откуда же звучит музыка? Мелодия то замирает, то вновь вспыхивает в такт их движениям, словно пламя костра. Казалось, мелодия возникала прямо из воздуха. Ване чудился в ней плеск морской волны, шелест листьев, легкое дуновение ветерка. Гоше слышались рев бури, яростный свист ветра и грозный шум морского прибоя.

Но вот музыка стихла, музыканты раскланялись и ушли с эстрады.

Гоша тотчас взобрался на эстраду, чтобы выяснить в конце концов, что это за удивительный оркестр? Вдруг лицо его расплылось в улыбке.

— А я знаю, в чем дело! — крикнул он брату. — Инструменты за кулисами! Там множество проводов и светятся какие-то лампочки.

Ваня тоже поднялся на эстраду.

— Вижу, что лампочки. Но при чем здесь музыка?

— Может, Бабакин знает.

— Видите ли, — пояснил Бабакин, — все дело в электронике. Этот инструмент преобразовывает световые лучи в потоки электрических частиц. А электричество превращается в звуковые волны.

— А зачем музыканты размахивали руками? — спросил Гоша.

— Они играли на световых лучах так же, как раньше играли на клавишах рояля, — пояснил Бабакин.

— Хорошо играли, — одобрил Гоша. — Вот что значит знаменитые музыканты.

В это время оркестр вновь вышел на эстраду.

— Они действительно знаменитые, — подтвердил Бабакин. — Вон тот справа — знаменитый сталевар. Он работает на атомных печах. Рядом — известный врач-гигиенист, а тот, высокий — изобретатель. Слева от него — лучший сборщик домов.

— Значит, это самодеятельный оркестр? — догадался Ваня. — А настоящие, профессиональные музыканты у вас есть?

— Что значит настоящие? — не понял Бабакин. — У нас все настоящие! Вот и они…

— Я о тех, которые занимаются только музыкой.

— Видишь ли, музыка доставляет людям много радости, — задумчиво сказал Бабакин. — Она полезна обществу. Поэтому, если, например, у тебя открылись способности, тебя пошлют в консерваторию и через несколько лет ты станешь хорошим музыкантом. Но ты должен стать отличным музыкантом. А для этого надо все время совершенствовать свое искусство. Все, что тебе понадобится, ты получишь от общества. Только играй, пожалуйста!

— Понятно, — сказал Ваня. — Значит, и в третьем тысячелетии музыка остается профессией?

— Конечно, — кивнул Бабакин. — Так же, как работа архитектора, химика, врача, металлурга… У нас много хороших музыкантов. Некоторых знает весь мир. И в самодеятельных оркестрах немало талантливых музыкантов.

— Они, что же, самоучки? — заинтересовался Гоша.

— Нет! Они тоже учились. В музыкальных школах. Для того чтобы выработать достаточно еды, одежды, произвести необходимые машины, достаточно, чтобы каждый взрослый работал четыре часа в день. Остальное время можно учиться, заниматься музыкой, рисованием, спортом. К ста двадцати годам, знаешь, каким артистом своего дела можно стать!

— К ста двадцати? — думая, что ослышался, переспросил Гоша.

— Это не так уж много. Человек и до двухсот живет.

— Разве может человек жить двести лет? — удивился Ваня.

— Так живут же. Но ученые хотят, чтобы люди жили еще дольше. Теперь, когда на Земле уничтожены все болезни, это вполне возможно.

— Что толку жить стариком! — воскликнул Ваня. — В старости человек становится слабым и дряхлым.

— Слабых и дряхлых людей у нас нет. И чем больше человеку лет, тем он полезнее для общества, — пояснил Бабакин. — Пожилые люди больше других знают и умеют. Представляешь, какой у них большой опыт!

Мальчики подошли к спортивной площадке.

— Посмотрите-ка на этих людей, — Бабакин указал на молодых загорелых мужчин и женщин, игравших в волейбол. — Как думаете, сколько им лет?

— Двадцать! А может быть, двадцать пять, — неуверенно предположил Гоша.

— Не угадал, — засмеялся Бабакин. — Это команды пожилых. Среди этих игроков вы не найдете людей, которым было бы меньше ста лет.

— Не может быть! — воскликнул Веточкин-младший.

— Не веришь? Спроси у них сам.

Как раз в