Или провалился в яму и не может оттуда выбраться! В отличие от настоящих кошек, Базиль — неуклюжая орясина… Инженеры могли бы сконструировать что-нибудь помобильнее”.

Скоро совсем стемнело. Дан все еще лежал на крыше, изучая окрестности в монокуляр. В животе бурчало от голода, но он решил не есть до восхода. Или возвращения кота. Вот тогда он отпразднует.

Взошли обе луны, когда Дан, еще до того, как что-либо увидеть с помощью зрения, развившемся шестым чувством распознал приближение чудищ. Они шли с юга. И то хорошо: значит, с Базилем они не пересеклись.

Чудища в свою очередь тоже как-то чуяли его. Они всегда шли прямо к его “дому”, не сбиваясь с курса, хотя вокруг были другие полузасыпанные песком строения с плоскими крышами.

Дан занял позицию на южном краю крыши. Нельзя позволить чудищам подойти близко и окружить его, как накануне. Учатся эти сволочи, что ли? Нужно подстрелить их издали.

Вскоре Дан разглядел черных чешуйчатых чудищ в монокуляр.

Сердце пропустило удар и быстро забилось.

Тварей было много. Очень много. Больше двадцати.

Никогда прежде такая орава не жаловала в гости. И чем прикажете гостей угощать? Собой?

Двадцать с лишним ночных монстров рассыпалось веером, как в боевом построении. Раньше так они не поступали. Видно, кое-чему все-таки научились, суки.

“Ладно, — подумал Дан, — перестреляю по-очереди”.

Подождал, пока вражеский отряд приблизиться. Тщательно прицелился и выстрелил три раза. Дважды попал, один раз промахнулся.

И заряды кончились.

Дан почему-то не ожидал этого именно сейчас, слишком увлекся отстрелом противника при новой тактике. Нажимал на спуск вновь и вновь, а в ответ ничего, даже щелчка.

Идея, что вот, наступил-таки конец, никак не желала закрепляться у него в голове.

Между тем чудища приближались. На убитых внимания привычно не обращали. И Дану приходилось просто их ждать. Одному, беспомощному, без Базиля, который скрасил бы последние секунды жизни.

Он не мог просто так ждать.

Перевернулся на спину — в позвоночнике колыхнулась огненная лава боли, — схватил цепь. Дернул рукой, цепь выпрямилась, превратилась в ровную линию, стальную палку.

В другой руке был зажат сточенный нож, которым вскрывались консервы.

Подумалось:

“Одно хорошо: если чудища начнут грызть ноги, я этого не особо почувствую. Да и вообще, привык я к постоянной боли и страданиям…”

До него доносилось тяжелое дыхание чудищ, подбегающих к дому. Но и без этого Дан воспринимал их неведомым образом… Или это самовнушение? Такая же глупость и глюк на почве обезвоживания и истощения, как и сон-откровение насчет портала в километре на севере?..

Совсем скоро он умрет, и умрет тяжело. Секунда капает за секундой, время оставшейся жизни ускользает песком сквозь пальцы… Наверное, сейчас пристало думать о вечном? Но в сердце лишь горячая ненависть к чужаку в маске. И к военным, которые копили оружие многие годы, когда надо было уничтожить все до последнего патрона, и при этом не сумели оказать сопротивления одному-единственному пришельцу…

…Два чудища выскочили из люка. Трое вскарабкались по стенам с трех разных сторон.

Нет, они все-таки кое-чему научились! Но как? Все, кто пытался одолеть живучего инвалида, мертвы и зарыты в рыхлый песок. Каждый раз за атаками издали наблюдают другие?

Дан дождался, пока к нему приблизится одно чудище, и врезал цепью. Цепь свернулась крюком, и Дан подтянул этим крюком чудище ближе к себе. Ножом пару раз ударил в холодную рептилью шею. Хлынула вязкая темная кровь.

Отпихнул конвульсивно содрогавшееся тело и попытался угостить таким же подарком второго, но на него навалилась сразу целая толпа. К пятерке из авангарда присоединялись остальные. Дан не мог шевелиться под тяжестью монстров, но вцепился зубами в нижнюю губу самой ближней твари, которая хотела его укусить. Тварь рычала, трясла головой, щелкала острыми зубами, но не могла никак ухватить человека. Свои же ей и мешали.

Дан отгрыз губу, выплюнул кусок жесткой плоти и заорал со всей мочи:

— Я!.. ПРОСТО ТАК!.. НЕ СДОХНУ!!!

Непонятно, зачем и для кого он так орал, срывая голосовые связки.

Наверное, ему было все-таки страшно умереть в тишине и смирении. Лучше биться и вопить до последнего, и когда придет смерть, ты будешь чересчур занят, чтобы заметить ее тихое явление…

Чудище с окровавленной мордой оскалилось и вцепилось в кисть. Другое сомкнуло зубы на шее, горячее дыхание опалило щеку, затем лицо пронзила острая боль.

Закрыть бы глаза и просто отдаться смерти…

Но Дан завизжал и оттолкнул морду. Позвоночник горел огнем. Возможно, боль и заставляет его драться и не сдаваться…

К нему подбегали еще чудища. Все больше и больше. И подтягивались они не только с юга, но и севера — об этом Дану говорило его шестое чувство.

Он уже ничего не видел, не слышал и не понимал. Оставалось лишь таинственное шестое чувство. Все тело сгорало заживо в огне бесконечной боли. Где боль от проклятия чужака, а где от укусов рвущих его зверей? Неизвестно.

…Пространство вокруг содрогнулось от могучего удара.

Давление груды монстров на Дана ослабло.

Еще один удар… Перемазанный в своей и чужой крови Дан приоткрыл слезящийся глаз и увидел синеватый диск луны. А ведь секунду назад его заслоняли уродливые туши.

Третий удар — и с Дана слетело еще трое или четверо ночных монстров. Осталось всего двое, они настороженно озирались по сторонам, забыв временно о распростертой под ними жертве.

Откуда-то снизу легко, как привидение, на крышу запрыгнул человек — обычные люди не способны совершать такие прыжки. Он выпрямился, нависая над Даном и двумя монстрами. Молодой, худощавый, с черными волосами, собранными в длинный хвост, в просторных красных одеждах. Из-под широких и немного коротковатых штанин виднелись изящные сапожки, а из-под рукавов — кожаные, с металлическими заклепками, наручи.

Он появился так эффектно и выглядел так необычно, что Дан разинул рот и забыл на долю секунды о своем невыгодном положении.

Впрочем, невыгодное положение быстро улучшилось. Две оставшиеся черные твари спрыгнули с Дана и атаковали расфуфыренного красавца.

Красавец был к нападению полностью готов. Чуть присев в странной стойке, он подался телом вперед, руки сложил крест-накрест перед собой. Ночные монстры ударились об него, как о каменную статую, и отшатнулись, потрясенные.

Тогда человек, с некоторым трудом переставляя ноги, словно они стали тяжелее раз в десять, сам пошел на монстров и принялся бить их голыми руками. Каждый удар отзывался вибрацией в каменном перекрытии.

“У него тело как чугунное”, — сообразил Дан.

Бил красавец как попало, далеко не по-боксерски. Просто лупил сверху вниз кулаками, превращенными в каменные молоты, и