— Я прибью тебя, Елизарова! — крикнула она.

Сумка болталась у бедра и мешала бежать, волосы лезли в лицо, я преодолела небольшой пролет между лестницами, завернула за угол и столкнулась с Борей Вернером.

— Ой, прости, пожалуйста, не ударился? — я потерла лоб. Маша, разумеется, догнала меня и, отдуваясь, пропыхтела:

— Надо продолжить… бегать… по утрам. Здорово, Вернер.

— Привет, — осторожно поздоровался тот. Мне давно казалось, что он побаивается Челси. И я подумала, а он-то знает о них с Ником? — А Никиту сегодня выписали, — сообщил он голосом метеоролога. — Ну, если вам интересно.

— Нам интересно.

— А я знаю, — хором сказали мы с Машей.

— Откуда знаешь? — удивилась Челси.

— Да он мне вчера сказал, когда помогал с отработкой.

— Ну понятно. А мне не сказал, — протянула та.

— Оно и понятно, там уж не до разговоров, — поддразнила я и отскочила в сторону.

Любая ситуация становится не такой неловкой, если начать над ней шутить. Челси грозно достала палочку.

— Еще слово — и я тебя заколдую, Елизарова, — пригрозила она и спохватилась, услышав удар колокола: — Заколдую, но после инквографии.

Мы с Борей хихикнули и отправились в разные стороны: он — на улицу, а я — на четвертый этаж.

Это только предполагается, что свободные пары старшекурсники будут проводить в библиотеке. На самом деле, мы коротали их где угодно, только не там.

Я вот, например, собиралась поправить в очередной раз юбку, которая размоталась во время погони, и поглазеть в окно с сигаретой. Все-таки я не до конца еще осознала, что мои лучшие друзья трахаются на протяжении двух с лишним лет.

Я бросила сумку на подоконник и покрутилась перед зеркалом. Прошлогодняя рубашка болталась в плечах, но стала мала в груди, придется что-то с ней делать. Я подвернула юбку, заправила рубашку в нее и принялась за волосы.

— Красивая-красивая, — послышался тихий голос. — Оставь все как есть.

Глава 9. Верейский

Никита не зря был старостой академии.

Ему и Изабелле Стеблицкой в начале года Разумовская отдала тяжеленную книгу, где фиксировалось расписание каждого курса: им ведь нужно знать, прогуливает попавшийся студент или у него действительно нет пары.

Никита легко вычислил, что сегодня во время второй пары Ева будет свободна, а Маша уйдет изучать инквизов.

Ему нужно было поговорить с ней. То ли объяснить, то ли рассказать — на месте станет ясно.

На перемене Никита взломал охранную табличку сломанного Евой туалета, зашел в самую дальнюю кабинку, опустил крышку унитаза и уселся сверху.

Он оглядел свои костяшки, те почти зажили, осталась только пара шрамов. Кулаки сжались, белесая кожа рубцов натянулась до предела.

Никита почесал колючую щеку и стал ждать.

Ева пришла сразу после удара колокола.

Он хотел подкрасться к ней и напугать, и уже собирался открыть дверь, но сквозь небольшую щель увидел, как Ева подошла к зеркалу в рубашке навыпуск и принялась придирчиво осматривать себя.

Ей явно что-то не нравилось.

А ему нравилось все.

Никита поймал за хвост мысль, что подглядывать нехорошо, и что нужно прямо сейчас объявить о своем присутствии.

Ева расстегнула одну пуговицу — среднюю, сунула руку в открывшуюся дырку и поправила грудь.

Никита опустил глаза и постарался думать о формулах Воплощения, которые нужно было выучить для Юстины. Но в голову, толкаясь, лезли воспоминания о Еве под Исаевым. Когда он снова взглянул на нее, рубашка уже была застегнута и заправлена в юбку.

Ева достала из сумки расческу и провела ею по длинным — до задницы — волосам. Никита помнил, что прошлой весной они были вдвое короче. Наверное, какие-то чары или эликсиры, чтобы ускорить рост.

Ева подняла руки и потянулась, прогнувшись в пояснице. Маша говорила, что грудь ужасно тяжело таскать, и от этого болит спина.

Никита, открывая дверь, ляпнул первое, что пришло в голову. В голове было не больно-то много мыслей, и из всех самой приличной получалась мысль, что Ева охуительно красива.

— Ник? — она подскочила и повернулась. — Что ты здесь делаешь?

— Еще скажи, что это женский туалет, и мне нельзя здесь находиться.

Никита распахнул объятия, и Ева обняла его.

— Я рада видеть тебя здоровым, — с улыбкой сказала она, отстранившись, и неловко добавила: — И одетым.

— Да ла-адно, — шутливо протянул Никита. — Чего ты там увидела-то, ничего практически. На самом деле, я намного лучше.

— Отстань, — она слегка покраснела и пихнула его плечом. — Нужно было провалиться под землю прямо там.

Никита кое-как присел на узкий подоконник, а Ева покопалась под окном и достала пыльную полупустую пачку сигарет. Потом вынула одну, сунула в рот и запалила палочкой.

— Ты… куришь?

Помимо того, что курящая Елизарова смотрелась, мягко говоря, необычно, это зрелище вызывало совершенно необъяснимое желание сделать глоток виски прямо из бутылки и больше не отвечать за свои поступки.

— Будешь? — предложила Ева, выпуская дым в другую от него сторону.

Никита помотал головой и нахмурился:

— Почему я об этом не знаю?

— А почему я не знала о вас с Машей? — быстро спросила Ева. — Может, уже начнем говорить друг другу только правду? Я вот курю с пятнадцати.

Правда состоит в том, что я хочу поцеловать тебя прямо сейчас, подумал Никита, спокойно глядя в ее глаза. За долгие годы он научился смотреть прямо, даже когда стоило смутиться и свалить.

— Давай, — он хрустнул пальцами. — А я трахаю Машу с девятнадцати. Твоя очередь.

Никита знал, что придется рассказать чуть больше, и ему было интересно, как именно Ева спросит об этом.

— То есть вы вроде как вместе? — она в очередной раз затянулась и наклонила голову на бок.

— Нам не нужно быть вместе, мы и так постоянно рядом. Даже старина Боря обижается, что я провожу с вами двумя больше времени, чем с ним.

Ева