– О чем?

– О своем демонстративном одиночестве.

Ее губы снова поджались, образуя тонкую линию. Ему захотелось провести по ним пальцем, заставить разжаться, чувственно раскрыться навстречу его ласке…

– Почему вам вечно надо лезть ко мне в душу? – наконец выдохнула она, но в ее голосе не было ни досады, ни злости. Лишь какая-то обреченная усталость.

– Кому это – нам?

– Тебе… Даше… Сговорились вы, что ли?

Он лениво выгнул бровь, затем невозмутимо заметил:

– Ну, я считаю, что имею право знать такие вещи о своей… девушке.

Она лишь сокрушенно покачала головой, словно удивляясь его упрямству. Облокотившись на перила, взглянула куда-то вниз, застыла с отрешенным выражением на лице…

Он скопировал ее позу, придвинулся ближе и сказал:

– Ладно, давай я тебе помогу. Угадаю, в чем дело. Плохой опыт?

С ее губ сорвался смешок – горький, едкий, безрадостный.

– И не один, – коротко обронила Злата.

– И когда ты только успела? – приподнял он брови.

Она резко развернулась к нему лицом. Ее взгляд впился в него – болезненный, израненный, лихорадочно горящий.

– Мы много переезжали, если так хочешь знать. И мне надоело привязываться к людям, а потом… терять. И выслушивать на прощание фальшивые обещания поддерживать связь, приезжать в гости… помнить.

Ее голос постепенно шел на спад, под конец гневной речи превратившись практически в шепот. Она отвернулась, словно сама сбитая с толку и смущенная своей откровенностью.

– Мы с тобой не расстанемся… если ты только этого захочешь, – сказал он просто, не раздумывая.

Она посмотрела на него с удивлением:

– Как ты можешь обещать то, в чем не уверен?

– Я – уверен.

– Но ты меня даже не знаешь!

– Я знаю, что чувствую. Этого достаточно.

Она неверяще, растерянно рассмеялась.

– Мы с тобой еще даже не встречаемся…

– Так давай начнем.

Он протянул ей руку, выжидательно взглянул в глаза…

В ее ответном взгляде неверие боролось с надеждой. В этот момент он понял, насколько же ей было нужно, чтобы рядом был кто-то надежный.

В этот момент он понял, как ему самому нужна была ее нежность, плескавшаяся в глубине глаз.

Они просто были нужны друг другу.

И когда она все же робко, готовая в любой момент отступить, вложила свою ладонь в его… он твердо ее сжал, давая понять: отступать уже поздно.

Он никогда ее не отпустит.

Это было сложно… Так ужасно сложно – просто ни о чем не думать.

Я засыпала накануне с мыслями о муже и его внебрачном сыне, с ними же проснулась и утром. Тяжесть случившегося, непонимание, что делать дальше, неспособность ни простить, ни отпустить – все это теперь пожирало меня каждый час, каждую минуту, каждую секунду. И отголоски этой боли присутствовали в каждом моем прерывистом, мучительном сне.

Я тосковала по нему – глупо было это отрицать. Я волновалась о Мише – как бы мне ни хотелось оставаться равнодушной. Я ощущала себя не на своем месте, боролась с желанием написать, спросить…

Первое, что сделала поутру после проведенного в обществе подруги вечера – это проверила свой телефон. От Валеры не было ни слова. И это разочаровывало, заставляло чувствовать себя отвергнутой, ненужной…

Пусть и сама просила этого покоя. Но все же так отчаянно хотела знать: меня ждут. По мне скучают…

Я со вздохом спустила ноги с кровати, с приятным чувством зарылась обнаженными ступнями в пушистый ковер… И попыталась образумить себя саму. В этой истории, что рассказал мне муж, было столь много белых пятен, что становилось очевидно: он мне лгал. Или, как минимум, не договаривал. И пока между нами не будет честности, в которую я всегда верила, мне и думать не стоило о том, чтобы вернуться домой. Как бы ни скучала. Как бы ни было трудно оторвать, отодрать, отодвинуть от себя человека, который стал частью меня самой за прожитые вместе годы.

Но и оставаться у Даши я, в любом случае, не намеревалась. Подруга была счастлива и я совсем не хотела омрачать ее жизнь своим бесконечно унылым, потерянным видом. Не хотела мешать ей общаться с ее избранником, не хотела обязывать развлекать и утешать страдающую меня…

В конце концов, мне в какой-то степени повезло: мне было куда уйти. Несколько лет назад мы с Валерой закончили строительство загородного дома, куда порой убегали вдвоем, чтобы оказаться подальше от душной городской суеты, от бесконечных потоков людей, от нескончаемых дел и звонков. Возможно, там, наедине с самой собой, в окружении снегов и высоких елей, я наконец сумею вспомнить, что значит просто свободно дышать…

Когда я добралась до кухни, на столе обнаружился завтрак в контейнерах с логотипом известного сервиса доставки еды, стаканчик кофе и короткая, явно наспех начертанная записка.

«Уехала по делам. Вернусь к вечеру. Никуда не уезжай».

Я со слабой улыбкой отодвинула записку в сторону: подруга словно прочла заранее мои мысли и намерения. Вот что значило дружить столько долгих лет…

Я неторопливо позавтракала, занимая мысли новостной лентой, стараясь не думать о молчащем телефоне…

Днем совершила вылазку в ближайший магазин – Даша наверняка над этим посмеялась бы, потому как зачем таскать тяжелые пакеты самолично, когда в наше время можно все заказать на дом? Но мне нравилось бродить среди полок, лично выбирать те или иные продукты…

Готовя ужин к возвращению Даши, я поймала себя на мысли, что, наверно, просто не умею иначе. Мне было жизненно необходимо о ком-то заботиться, просто для того, чтобы ощущать себя важной и нужной…

– О, сразу чувствуется – Златка хозяйничает! – воскликнула Даша, едва успев войти в квартиру несколькими часами позже.

Я вышла ей навстречу, окинула взглядом знакомый образ… Казалось, прошедшие годы ее практически не тронули, не отняв у нее ни свежести, ни красоты. Разве что в ее облике появилась зрелая элегантность, проступила почти аристократическая породистость, что прежде пряталась за сумасшедшими нарядами из нулевых…

Я порой удивлялась тому, что мой красивый муж выбрал именно меня: простую, милую, но не такую яркую, как Даша. Что он во мне разглядел, почему так отчаянно добивался?.. Я никогда его не спрашивала, отчего-то боясь услышать ответ…

– Ну, ты же хотела, чтобы все было, как раньше, – улыбнулась через силу я.

Она растянула пухлые губы в ответной улыбке, потрясла пакетиком, содержимое которого издало характерный, красноречивый звон.

– А я тоже не с пустыми руками!