Я поспешно отвернулась:

– Пойду подогрею ужин.

Говорить о том, что пить мне нельзя, я была сейчас не готова. Мне не хотелось делиться новостями о своем положении даже с Валерой: будущий ребенок мог стать опасным рычагом воздействия на меня и мои решения в этой и без того непростой ситуации. Я не желала самолично вложить в руки мужа это оружие против себя самой. Не желала, чтобы он взывал в своих уговорах к тому, что полная семья для малыша – это самый верный выбор…

Впрочем, пока муж вообще никак не давал о себе знать. Не было ни уговоров, ни даже банального «как дела»…

– Как прошел день? – поинтересовалась я у Даши, когда мы вместе сели за стол.

Она экспрессивно махнула рукой, закатила глаза и, отхлебнув из бокала, ответила:

– Ужасно! Попался какой-то совершенно неадекватный клиент… но заказ я все-таки получила.

– Главное, чтобы платил, – с улыбкой заметила я.

– О, денег у него, несомненно, много… иначе я бы с ним и возиться не стала, – усмехнулась она.

Мы продолжали обмениваться новостями, пока мой телефон вдруг резко не зазвонил. Это произошло столь внезапно, что я едва не подавилась и при этом далеко не сразу сообразила, где он вообще лежит.

Обнаружив наконец смартфон на столешнице, я ощутила, как дрогнуло сердце, когда увидела на экране имя мужа.

Гордость требовала скинуть звонок, оставить его без ответа… но рука сама неумолимо потянулась к телефону, палец нажал на зеленую кнопку…

– Да? – коротко выдохнула я.

– Злата, слава Богу! – проговорил с облегчением Валера и дальше практически протараторил, словно боялся, что я в любой момент брошу трубку, не стану его дослушивать.

– Прости, что беспокою тебя… но мне нужна помощь. Очень нужна твоя помощь… Миша ничего не ест. Со вчерашнего дня… я не знаю, что делать. Пожалуйста… пожалуйста… приезжай.

Он по-настоящему нервничал – в этом я не усомнилась ни на миг. В его сбивчивой, растерянной речи отчетливо слышалась мольба. Такая отчаянная, что я просто не знала, как ей противостоять.

– С чего ты взял, что я смогу помочь? Обратись… я не знаю… к врачу.

– Он ведь ел, когда ты была здесь, – пробормотал в ответ муж. – А с тех пор, как ушла… он практически так и сидит на одном месте…

Я ощутила, как на мои плечи опустилась ответственность: та, что должна была лежать вовсе не на мне, но на которую вдруг оказалась обречена. Конечно, я могла отказать, могла – и даже должна была – отгородиться от этих проблем, которые меня вовсе не касались…

Но сердце было против. Оно нещадно болело при одной только мысли об этом несчастном, брошенном матерью мальчишке.

– Сейчас приеду, – коротко обронила я и, повернувшись к столу, встретила неодобрительный взгляд подруги.

– И куда ты? – спросила она, складывая на груди руки.

– Валера попросил помочь…

– Златка, ну ты серьезно? – всплеснула руками Даша, совсем неизящно опрокинув наполненный бокал и даже этого не заметив. – Ты позволишь вот так на себе ездить?

– Я делаю это ради себя самой, – откликнулась глухо. – Не хочу мучиться потом угрызениями совести…

– Сумасшедшая, – вынесла свой вердикт подруга, со стуком впечатав в стол упавший бокал.

И в этом она тоже, вероятно, была права.

Когда я зашла в квартиру, обнаружила, что все обстояло именно так, как описал муж: Миша сидел на полу, прижимая к себе книгу, которую мы с ним вместе читали. Несчастный старый медведь, грустно свесив на грудь потрепанную голову, пристроился рядом, словно полностью разделяя чувства своего хозяина.

Едва заслышав мои шаги, Миша вскочил на ноги. Немного помедлил, словно оценивал мое настроение, а потом просто подлетел ко мне и крепко обнял… Я и сама не заметила, как моя рука оказалась на его голове, как пальцы зарылись во взлохмаченную гриву волос…

На периферии сознания мелькнул вопрос: почему он ко мне так легко, так быстро потянулся? Разве не должен был скучать по своей родной матери?

На Мише была все та же одежда, что и прежде. Нахмурившись, я отыскала взглядом мужа, чтобы сказать ему, что об этом думаю, но слова так и застряли в горле от того, как он смотрел на меня.

На его лице мука переплелась с радостью. Он стоял, заложив подмышки руки, словно боролся с желанием протянуть их мне навстречу. Но та тоска, та жажда, которыми горел его взгляд, были до боли мне знакомы: я сама переживала их вновь и вновь, как бы ни хотелось полностью задушить эти чувства злостью и обидой на то, как он со мной поступил…

С трудом прервав этот зрительный диалог, я выдохнула:

– Ты бы хоть переодел сына… купил новую одежду.

Он растерянно помотал головой, словно пытаясь поставить на место мысли, сосредоточиться на том, что я говорила.

– Не подумал даже… прости. Просто сумасшедший день – с работы постоянно звонят, Миша ничего не ест…

– Тебе перед ним должно быть за это стыдно, – кивнула я на ребенка, – не передо мной.

– Перед тобой мне стыдно особенно, – отрывисто бросил он.

Я отвернулась, не желая сейчас заводить по новой этот разговор. Его раскаяние, его признание своей вины не отменяли главного: он явно рассказал мне далеко не всю правду.

– Пойдем, – я ласково тронула Мишу за плечи и направила на кухню.

Сориентировавшись, обнаружила ровно то, чего и ожидала: Валера заказал еду на дом. В целом, это были вполне годные блюда, так почему же Миша отказывался кушать?

– Садись, – указала я ему на стул и на сей раз ребенок послушно взобрался на место. – Ты ведь хочешь есть?

Он несмело кивнул. Сердце мое провалилось в пятки: неужели Валера был прав и Миша не ел из-за того, что я ушла?

Я наскоро разогрела еду, переложила из контейнера на тарелку… Миша набросился на пищу мгновенно, почти как в тот первый вечер, разве что руками больше не хватал…

Отведя от него взгляд, я заметила, что муж застыл в дверях кухни, наблюдая за нами. Было так трудно, почти невозможно не реагировать на его присутствие, не откликаться на этот безмолвный, но такой красноречивый взгляд…

Я ощутила, что просто не выдерживаю. Попыталась протиснуться мимо него, чтобы скрыться от всех этих ощущений, но его рука требовательно, и вместе с тем – бережно, перехватила мою.

– Останься, – шепнул он едва слышно. – Хотя бы на сегодня… не потому, что мне нужна твоя помощь, а просто… останься.

Нужно было отказаться. Нужно было дать понять: он не может использовать меня бесконечно. Но как-то незаметно для себя я вдруг, почти что машинально, кивнула. И в тот же миг ощутила прикосновение его горячих губ к своему запястью.

Это была благодарность. Покорная благодарность от того, кому всегда так сложно было просить…