– Входи.

– Супер! – обрадовался Куп и пошагал по коридору. – Чем так приятно пахнет? Вроде ваниль и какие-то специи?

Я решила ни за что не рассказывать про английские кексы и фруктовый чай.

– Это крем для тела.

Купер начал выкладывать на стол коробки.

– Восхитительный аромат. Как насчет салата с цыпленком? Ты сиди, я сам все разложу.

– Что случилось? – насторожилась я.

Куп замер с ложкой в руке.

– Ничего.

– Ты приехал просто так? – усомнилась я. – Без дела?

– Подумал, что ты весь день работала, – завел гость, – захочешь перекусить, поленишься рулить в кафе, вот и решил поухаживать.

– А-а, – протянула я.

– Неужели я не могу доставить приятной девушке ужин? – театрально возмутился Купер, ставя передо мной тарелку.

– Мы знакомы недавно, и отношения у нас не такие, чтобы ты примчался вечером, предварительно меня не предупредив, – возразила я, втыкая вилку в кусок куриной грудки.

– Звонил многократно, но ты не брала трубку, – отбил подачу гость.

Я вспомнила про отключенные телефоны.

– Да ну? Наверное, не слышала из-за шума воды. Душ принимала.

– Вчера я ходил на премьеру в театр Авдонина, – завел светскую беседу Купер. – Представляешь, они поставили пьесу по роману Милады Смоляковой. Опустились до бульварной литературы, до этого-то ставили исключительно философские произведения.

– Наверное, народ не хочет задумываться о неминуемой смерти от тяжелых болезней, – ответила я. – И что плохого в Смоляковой?

– Она тебе нравится? – удивился Купер.

Я открыла коробку с пирожками.

– Почему нет? Если предстоит лететь на самолете, я всегда покупаю в аэропорту ее очередную книжку. Литература делится на жанры, Смолякова вспахивает развлекательный сектор, глупо ждать от нее историй про то, как изменить политическую обстановку в мире. И ругать Смолякову неумно. Леди Гага не поет в опере, но ты же ее не презираешь? И Майкл Джексон никогда не исполнял партию Евгения Онегина. Каждый должен использовать свой талант, чтобы радовать слушателей, читателей, зрителей. Комедии типа «Бриллиантовой руки» никак не фильмы Ларса фон Триера, но разве от этого любимое кино стало хуже? Культура как еда: утром хороша каша, в обед котлета, вечером салат, в дороге бутерброд, в ресторане сложное блюдо, дома сосиска.

– Упс, я разозлил тебя, – пробормотал Купер. – Вот уж это никак не входило в мои планы.

Я улыбнулась.

– Редко сержусь, не вижу в этом смысла. И уж точно не стану плеваться огнем из-за книг Смоляковой. Просто меня настораживают люди, которые кого-то презирают или ненавидят. Как правило, у таких субъектов завистливая душа, комплекс неполноценности, и они неудачники. Я часто работаю со звездами первого эшелона и заметила: чем выше человек взлетел, тем проще он в общении, толерантнее к тем, кто тоже добился успеха.

Купер поднял руки.

– Все-все! Растоптан! Повержен! Выбрал не ту тему, чтобы тебе понравиться. Давай потреплемся о модных тенденциях. Какой цвет главный в будущем летнем сезоне? Розовый?

Я рассмеялась.

– Ну, наконец-то айсберг подтаял, – обрадовался гость.

– Какие у тебя планы? – спросила я.

– Что? – не понял Купер.

– Минуту назад ты пробормотал, что сердить меня не входило в твои планы, – напомнила я. – Вот и хочу узнать подробности. Насчет этих самых планов.

Гость отодвинулся от стола.

– Говорил мне Франсуа, что с тобой нельзя беседовать как с блондинкой. А я ему не поверил.

– Отлично, начинаем диалог заново, – предложила я. – Зачем пришел?

Купер оглянулся по сторонам.

– Где у тебя чайник?

– На столешнице между плитой и мойкой, – указала я.

Куп пошел за чайником.

– Мой бизнес – помощь людям в разных ситуациях.

– Помню, – кивнула я.

– Сейчас расскажу, как все начиналось, – вздохнул Купер. – Ты не против послушать?

Хотелось ответить честно: «Я устала, намеревалась лечь спать, завтра рано вставать». Я посмотрела на пустые коробочки из-под еды, поймала напряженный взгляд Купера, поняла, что он нервничает, и произнесла совсем другое:

– Что случилось?

– Придется отнять у тебя некоторое время, – вдруг смутился собеседник.

– Начинай, – велела я, пересаживаясь на диван.

Купер опустился в кресло и завел рассказ.

…В конце девяностых он, тогда еще не всемогущий джинн, волшебная палочка и Тот Кто Все Может, работал в фирме, которая торговала разными биодобавками. Парень понимал, что в банках-коробках находится ерунда, неспособная избавить человека от ожирения, но ему крайне требовались деньги. Впаривая наивным людям упаковки с названием «Жирстоп», Куп всегда вручал листовку, где перечислялись продукты, которые нельзя употреблять вместе с чудодейственным средством. Колбаса, соленья-копченья, майонез, сливочное масло, хлебобулочные изделия, сахар, пирожные, алкоголь – все это было под запретом. Примерно тридцать процентов клиентов, в основном женщины, действительно теряли килограммы и восхваляли «Жирстоп» на все лады. Почему-то никому не приходило в голову: БАД никоим образом не уменьшает «бублики» вокруг талии и живота, люди просто перешли на здоровое питание, занялись физкультурой, вот вес и снизился, фигура подтянулась. Худели лишь те, кто послушался совета и исключил из рациона вышеназванные продукты, начал посещать спортзал. Но народ наивно верил листовке, приложенной к упаковке, а в ней сообщалось, что «Жирстоп» активирует обменные процессы, укрепляет иммунитет, ну и так далее.

У Купера сложился свой круг покупателей. Среди них был тучный мужик, которого парень считал военным. Дядька каждый месяц покупал одну коробку и просил привозить ее к станции метро «Университет». Вообще-то Куп не доставлял заказы, состоящие менее чем из десяти позиций, но Виктор Сергеевич Гранаткин ему нравился, внешне дядька напоминал ему рано умершего отца. К тому же распространитель БАДов снимал тогда комнату в квартире на Ломоносовском проспекте, что как раз недалеко от этой станции.

Однажды в конце ноября, отдавая Виктору Сергеевичу очередную упаковку, Купер сказал ему:

– Под Новый год стартует акция: возьмете в декабре две упаковки, третью получите бесплатно и еще подарок.

Гранаткин замялся.

– С деньгами у меня сейчас не очень.

– Неужели военным мало платят? – удивился Куп. – Вы же, наверное, не салага-лейтенант.

Гранаткин с интересом посмотрел на него.

– Почему ты решил, что я при погонах?