Спустя какое-то время разгорячённая подваливаю к их столику, забираю из рук Андрея бокал и под охреневшие взгляды его знакомых и его ехидную улыбку опрокидываю в себя содержимое. Крепко, с*ка. Алкоголь жжёт внутренности, разнося приятное тепло по венам. Что он пьёт? Ракетное топливо? От крепости звёзды из глаз брызнули. Поставив бокал на стол, улыбнулась.

− Ширяев, двигай попой, я сяду, − ткнула его легонько в плечо и опустилась рядом на диван.

− Знакомьтесь.

− Всем привет, я Настя, − за столом было человек семь, и единственным знакомым лицом из всех был Усманов: вальяжная поза, зелёные глаза с бл*дским блеском, на запястье дорогие котлы. Салютнул мне бокалом, растягивая губы в усмешке. Что конкретно его позабавило, я не поняла. Ну и х*й с ним. Все остальные оказались связанны с медициной, заведующие различными отделениями: хирурги, патологоанатомы и даже гинекологи. Вот это подборочка, бл*ть. А как же правило, иметь в друзьях медика, юриста, мента, киллера и еврея? Ширяев, видимо, о нём не слышал. Надо в следующий раз его просветить. Сидеть, бухать и слушать медицинские термины мне быстро надоело. Ширяева, видимо, тоже это давно за*бало. Он, откинувшись на спинку дивана, лениво бухал, залипая периодически в своём телефоне.

− Эй, хватит тухнуть, пошли в конкурсе поучаствуем, – толкнула его локтём в бок.

− Не…

− Пошли, старче, песочком потрясёшь, суставы разомнёшь. Правда, их скрипом всех людей распугаешь, но не страшно, они потерпят, – он лишь вздернул бровь. – Пошли, тварина ты тухлая, а то сейчас уже завоняешь, – схватив его за руку, потянула в сторону сцены.

− С*ка, чем тебе твой рот грязный вымыть? Что за привычка выражаться, как быдло?

− Привыкнуть уже должен, солнце моё.

− Ещё раз меня так назовешь …

− И что?

− И то, блин. Задрала ты уже! Можешь, по-человечески изъясняться?

− По-человечески я на работе говорю со всякими важными упырями, да и то не всегда. А вне стен офиса я буду разговаривать, как мне вздумается. Мне тут денег не платят за культурный-литературный.

− Тебе заплатить? – пока мы препираемся, ведущий делает объявление. После слов, что мы попали на конкурс самого продолжительного поцелуя, мы оба ошеломленно замолкаем, поворачиваясь в сторону этого хренового тамады. И тамада у вас х**вая, и конкурсы не очень, как говориться.

− Ой, бл*ть, я передумала. Пошли отсюда.

− Что, испугалась? Или слабо? – нет, блин, Андрей, нам это не нужно. Вот, совсем не нужно. Нам и без этой х*йни хорошо. Нам хорошо друг друга ненавидеть и подъ*бывать. Ну, не порти это. Пожа-алуйста. Взмолилась я в мыслях.

− Энтузиазма такая перспектива не вызывает. Пошли, говорю, − дернула его за руку, собираясь уйти, но он, гаденько ухмыльнувшись, не сдвинулся с места. В следующий момент, вообще, потянул меня обратно, резко впечатывая в свою грудь. И снова этот его долбанный аромат, бл*ть. Что за парфюм? Узнаю название, куплю и забрызгаю всю квартиру. Так, чтобы он опротивел через пару дней до рвотного рефлекса. Тогда на Ширяева меня будет тошнить не образно, а буквально.

− Да ладно, скажи правду: просто струсила, – ну просто п*здец, Ширяев. С*ка, это запрещённый приём. Это как после слов: «А тебе че, слабо?», обычно происходит какая-то полнейшая дичь. Вот, это тот же случай. Я открываю уже рот, чтобы ему ответить, но не успеваю. Ведущий излишне громко объявляет отчет: три, два, один… И огнём в вены: его губы на моих, горячее дыхание, привкус рома, царапающая кожу щетина. Остатки разума затрещали по швам. Легкий укус и опьянение, никак не связанное с алкоголем, жуткой дозой впрыснуто в вены. Едва зародившееся во мне сопротивление тут же задавлено. Захват на волосах сильней, движения агрессивней. С наглым напором проталкиваясь языком в мой рот, жестко удерживает голову, зарывшись ладонью в волосы, и не даёт отстраниться. Зубы по моим губам, сорванный стон, заглушенный музыкой. Моя крыша, прихватив монатки, быстро сь*балась, даже не помахав ручкой на прощание. Я ответила. Со сбившимся дыханием впиваюсь пальцами в его плечи, окончательно теряя ощущение реальности. Снесло просто к х*ям, до нехватки кислорода и понимания его ненужности, до ощущения горячего и тянущего свинца, оседающего внизу живота. Это не поцелуй − это порно. Здесь и сейчас меня просто имели, на виду у всех, и это, бл*ть, не имело для меня никакого значения. Моя голова просто отключилась. Я отвечала с тем же напором, понимая и принимая свой провал. Не уступала в этом безумстве, от которого сносило остатки разума и кипятило кровь до ударов в виски и шума в ушах. Нет ни единого шанса на адекватность. А он, царапая мою кожу колючей щетиной, поглощал и подчинял, разделяя дыхание и сумасшествие. С*ка ты, Андрей. Ох*енный ты мой п*здец.

Мы отрываемся друг от друга только тогда, когда ведущий начинает что-то громко кричать в микрофон прямо возле нас. Очень громко. Я не совсем понимаю смысл всех его слов. Мои мозги ещё не включились, no connection в нейронных связях, бл*ть. Нам впихивают в руки две бутылки «Мартини» и большую коробку презервативов. С этим добром в руках под хр*нову тучу оваций мы, наконец, спускаемся со сцены. Пока шла к столику, пришлось очень постараться, чтобы натянуть на своё лицо улыбку и более-менее вменяемое выражение. Плюхнулась на диван подальше от Ширяева. Улюлюканье, какие-то тупые подь*бы и поздравления прошли просто мимо, стороной от меня. Пол бокала вискаря в два глотка, даже не поперхнувшись, залилось как вода. Усманов услужливо подлил молча ещё. За что отдельное ему спасибо. Завязалась какая-то беседа, и я трусливо на этих беспонтовых отходниках старалась не смотреть в сторону Андрея. Мне нужна была эта пауза, потому что неожиданно нехило у*бало по нервной системе. Я впервые словила такую отдачу от собственного безумства. Когда немного попустило, я самоустранилась из беседы и откинулась на спинку дивана, неотвратимо встречаясь взглядом с Андреем. Глаза в глаза, и снова, п*здец, прошибает дрожью по коже, приятной и волнительной. Не отвожу взгляда. Без слов понимаю, где сейчас его мысли, и о чём они. Тянусь за бокалом, отпиваю и медленно отрицательно качаю головой, глядя в его глаза. Нет, бл*ть, Ширяев, остановись. Нельзя. Вот прямо нельзя. Совсем нельзя. Это же п*здец будет. С тобой я на раз точно не смогу, а глубоко и надолго не хочу, не для меня это. Навсегда и до конца − также не про тебя. Даже, если шагнем и закрутит нас, мне выныривать потом больно будет. А я боль плохо переношу. Я же еб*нутая, а от боли, вообще, бешеная становлюсь. Это для общества опасно, Андрюша. Как там умные люди говорят: «Не буди лихо, пока оно тихо». Лёгкий прищур серых глаз, и однобокая усмешка на губах. Понял. Отказ принял. Не дурак. Хотя был бы тупой, было бы легче. Тупые многого не замечают, и это часто играет на руку. Ставлю опустевший бокал на стол. Всё, мне пора по съ*бам, иначе занесёт, и за последствия никто ручаться не будет. Поднимаюсь, со всеми прощаюсь и забираю две выигрышных бутылки «Мартини».