Улица выглядела красиво в свете неоновых огней, горящих в баре напротив, словно на все вокруг вылили ванну синего масла[7]. Разноцветные блики падали каплями на черную улицу. Шелби была благодарна каждому автомобильному гудку: звук занимал место в ее голове. Пустота опасна. В тишине она начинала слышать голос Хелен. Раньше подруга лишь на мгновение являлась перед взором Шелби, когда та коротала время в своем подвале, теперь она слышит ее шепот постоянно: «Почему ты не спасешь меня?» Когда Шелби смотрит в зеркала и на окна, ее подруга возникает на поверхности стекла – на Хелен синее платье, которое она так и не надела на выпускной бал. Каждый день, каждую минуту Хелен с ней.

Чуть позже в постели Бен по-настоящему признался Шелби в любви, на английском, а не на латыни. На этот раз она не смогла притвориться, что не знает, о чем идет речь.

– Бен, – сказала девушка. – Любовь – фальшивая конструкция. Таким образом люди убеждают себя, что жизнь имеет смысл.

– Я говорю лишь о своих чувствах, – возразил он.

Когда Шелби заснула, ей привиделось, что она большое зеленое поле. Какой-то мужчина говорил ей: «Сделай это». Именно он отправлял ей почтовые открытки. Шелби испугалась, что он хочет от нее больше, чем она может сделать. Она ушла из родительского дома: разве этого не достаточно? Во сне она видела тень этого человека, но не его самого. Вокруг высокая трава и пахнет мятой. Во сне у Шелби длинные золотисто-каштановые волосы, такие, какими они были когда-то. Из травы одна за другой взлетают черные бабочки, пока не заполняют весь горизонт.

Когда Шелби проснулась, она поймала себя на мысли, что хочет увидеть сон и дальше. Ей пришлось призвать на помощь всю свою энергию, чтобы выбраться из постели и приготовить кофе. Она открыла платяной шкаф и увидела, что Бен купил гладильную доску и засунул ее за пальто. Он гладит свои белые рубашки тайком от Шелби, когда та спит.

Утром, по дороге на работу, она остановилась в парке. Платформа и собаки на месте, но теперь с ними была девушка. На ее лице татуировка – синие линии и завитки. Шелби посмотрела на небо и заметила, что облака с одной стороны белые, с другой – синие. Если разрезать их ножом, возможно, выпадет что-то необычное – снег летом, почтовые открытки без штемпеля, какой-то совет с небес. Вялая сонная собака лежала на хозяйственных сумках, бульдог на тротуаре. Он выглядел более живым, чем татуированная девушка, да, честно говоря, и более красивым, чем она.

Бездомная девушка почувствовала присутствие кого-то постороннего и открыла глаза.

– Мне нужны деньги на собачий корм, – объявила она, как робот, обладающий всего одним навыком. Эта девица знает, как надо просить милостыню.

Шелби опустила в шляпу доллар. Бен дает ей деньги на расходы каждую неделю, и она пользуется его щедростью, хотя и испытывает при этом угрызения совести.

– Как зовут собак? – спросила она.

Это как магическая формула. Если она узнает их клички, то избавится от них.

– Да пошла ты… Я не даю такую информацию за доллар.

Шелби в шоке от такой внезапной вспышки злобы, поэтому решила отойти. Перейдя улицу, она обнаружила, что Маравелль, коллега, ждет ее у двери зоомагазина.

– Зачем ты это делаешь? – спросила Маравелль. Шелби очень удивилась, ведь прежде они и двух слов друг другу не сказали. – Я видела, как ты дала ей деньги. Собаки – бутафория, не более. Думаешь, на них будет истрачена хотя бы малая толика этих долларов? Я тоже иногда давала собакам на корм доллар-другой, пока не заметила, что всякий раз с ними другой человек. Эти люди выпрашивают деньги вовсе не на собачий корм.

– Надо полагать, мне следует воспользоваться советом специалиста из зоомагазина? – насмешливо спросила Шелби.

– Но ведь ты и сама там работаешь, – напомнила Маравелль, ухмыльнувшись. Она красивая женщина, которая не даст себя обидеть какой-то лысой девчонке, фасовщице собачьего корма.

Шелби испытала стыд за свою грубость. На самом деле ей нравилось умение Маравелль постоять за себя.

– Я бы здесь не работала, имей я такой голос, как у вас. – Маравелль поет целыми днями, даже когда пробивает чек покупателям, сидя за кассовым аппаратом. – Почему бы вам не уволиться отсюда, чтобы стать профессиональной певицей, новой Мэрайей Кэри?

– Потому что у меня трое детей и я реалистка. Знаю, что я не Мэрайя.

– Мне кажется, вы поете очень хорошо. – Пожалуй, это был первый комплимент, который Шелби кому-нибудь сказала за долгие годы.

– Не настолько хорошо. В этом все дело. Не давай больше денег этим людям, – предупредила Маравелль. – Они истратят их на выпивку и наркотики.

Тем не менее Шелби иногда подходила к окну, чтобы понаблюдать за девушкой с собаками. Зрелище столь неутешительное, что она решила остаться в обед на работе, лишь бы избежать встречи с ними. У нее есть кусочек пиццы, принесенный коллегами.

– Подумать только! Ты поглощаешь пищу прямо здесь! – сказал ей Хуан из секции ящериц. – Так держать, E.T., можешь взять еще кусок, если хочешь.

* * *

Уходя с работы, Шелби увидела, что и в парке заступила новая смена. Теперь с собаками был снова тот парнишка, что в первый раз. Маравелль шла рядом с ней, стараясь примериться к ее шагу.

– Ты в самом деле думаешь, что мой голос хорош?

– Да.

– Откуда тебе знать? Бьюсь об заклад, ты никогда не была на концерте Мэрайи Кэри!

Увы, это так. Шелби больше нравятся грустные авторы-исполнители собственных песен. Ее нынешний любимый дуэт называется The Weepies. Любит она также и The Decemberists, предпочитая песни об утерянной любви, погибших душах и утраченных возможностях. Но она в состоянии различить красивый голос.

– Я очень редко раздаю комплименты, – заверила Шелби свою коллегу. – Но вы петь умеете.

Маравелль кивнула.

– Никогда не слышала, чтобы ты сказала кому-нибудь доброе слово. Поэтому я по достоинству оценила твое замечание.

Шелби почудилось, что французский бульдог посмотрел на нее с другой стороны улицы, если она, конечно, не совсем спятила.

– Может быть, ваши дети хотят завести животных? Если этих крыс помыть хорошим шампунем, они будут очень милы. Малыши их полюбят.

– Хочешь знать, на что похожа моя жизнь? Я мать-одиночка с тремя детьми. У меня нет времени ни на что. Если тебя так волнуют эти собаки, можешь забрать их себе.

Шелби недовольно скривила лицо.

– Я не способна о ком-либо заботиться.

– Почему бы тебе не попытаться совершить поступок? – поинтересовалась Маравелль.

– А каков будет ваш ответ?

Шелби ощутила комок в горле. В этот момент она пыталась понять, не разговаривает ли с ней Хелен посредством других людей, повторяя высказанные в почтовых открытках послания, шепча о своих несчастьях.