– Да, некоторые из нас работают, – сказал он.

Они увидели, что Сью у окна зажгла свечку, как она делала это, когда Шелби была маленькой. Согласно старому поверью, это традиция, помогающая вернуть странников домой.

– Почему ты полюбил ее? – спросила вдруг Шелби отца.

– Я не отвечаю на вопросы с подвохом, – сказал отец, и тогда Шелби узнала, что родители ее формально не женаты, а в чем причина этого, Дэн уже и не помнил. Она хотела бы, чтобы мама прислушалась к голосу своей покойной матери. Люди разводятся: им вовсе не нужно жить вместе лишь потому, что их глупая дочь попала в автокатастрофу, получила после этого нервное расстройство и не в состоянии вести себя правильно.

– Почему ты не бросишь все это? – спросила Шелби отца. – Закрой магазин. Начни новую жизнь. Дай такой шанс и ей.

Дэн внимательно посмотрел на нее:

– Люди моего типа такого не делают, Шелби.

Вот в этом вся разница между ними. Люди ее типа на это способны.

* * *

Утром Шелби получила подарки: черный свитер, коробку трюфелей и, без ведома отца, чек на тысячу долларов, чтобы сделать операцию Блинки. Она привезла родителям фондюшницу.

– Подумала, что, может быть, вы с отцом готовили фондю, когда были вместе в первый раз.

– Я люблю фондю, – сказала Сью, обнимая дочь.

Когда Бен приехал, чтобы забрать ее, он привез пирог с яблоками и клюквой, испеченный его матерью. Бен в качестве приветствия обнял мать Шелби и выпил предложенную чашку кофе.

Отец Шелби, как обычно, отсутствовал.

– Моя мать принимала вчера вечером двадцать два гостя, и, кажется, у нее были приготовлены двадцать две индейки, – доложил Бен. – Не говоря уже о пирогах.

– Но ты ведь не празднуешь Рождество, – напомнила ему Шелби. – Ты же еврей.

Она взяла почтовую открытку и сунула ее в карман пальто.

– Но все равно у нас праздничный обед, – сказал Бен. – Хорошая еда – часть семейного сборища.

Ричмонды ели на Рождество вегетарианскую лазанью и пили апельсиновый шербет.

– Здравствуйте, мистер Ричмонд, – весело приветствовал Бен отца Шелби, который тайком курил сигарету в гараже. – Как ваш бизнес?

– В полном дерьме.

– Дэн! – Сью не одобряла такие выражения в присутствии детей.

– Но он же спросил! Ты хочешь, чтобы я врал?

– Фармацевтические товары – замечательная вещь, – сказал Бен. – Этот бизнес всегда идет хорошо: люди не могут обойтись без лекарств.

– Что ж, Шелби это прекрасно известно, – мрачно сказал Дэн. Шелби бросила на отца негодующий взгляд. – Счастливого Рождества и тебе тоже!

– С этим покончено. Она снова состоит в клубе «Стрейт энд Нэрроу», – защитил ее Бен.

– Я вовремя остановилась, – сказала Шелби.

– Шелби замечательная, – вырвалось у Бена, и все посмотрели на него с некоторым удивлением.

Когда настало время ехать, Шелби и Бен загрузили в машину собак и сумки с подарками. Мама Шелби вручила Бену целую коллекцию книг Курта Воннегута («Колыбель для кошки» Бен когда-то читал дюжину раз), а также дала им с собой доску для резки хлеба, которая так и не нашла своего места на их кухонной стойке, и кофеварку, которой они ни разу не воспользуются.

Сью также вручила Шелби духи Jo Malone с запахом свежих грейпфрутов, который дочь передарит ей на День матери. Бену нужно было вернуть машину в арендную компанию до пяти, а пробки ожидаются немалые. Пришлось уехать пораньше, хотя мать Шелби предлагала им остаться переночевать.

– Похоже, твой папа немного не в духе.

– Он несчастлив и, вместо того чтобы уйти из семьи, делает жизнь моей мамы невыносимой. Считает такое поведение более достойным.

– Они уладят эту проблему, – рассудительно заметил Бен.

Пока Бен вел машину, Шелби внимательно изучала его. Если наблюдать за человеком достаточно пристально, полагала она, можно понять, что делает одного добрым, а другого, ее например, недоверчивым и утратившим надежду.

Чем больше Шелби думала об отце, тем яснее понимала: они с Беном не подходят друг другу. Их жизни случайно пересеклись однажды холодной зимой, когда оба отчаянно нуждались в тепле, а если они останутся вместе, она в конце концов станет человеком, который накануне Рождества поздно возвращается домой.

У Маравелль заболела бабушка, живущая во Флориде. Ей уже за восемьдесят и здоровье хрупкое. Мать Маравелль уже улетела в Орландо, и сама Маравелль надеялась в скором времени к ней присоединиться, если Шелби ее выручит.

– Хорошо, поезжай, – сказала Шелби, когда Маравелль попросила дать ей кратковременный отпуск. – Я найду кого-нибудь тебе на замену. Можешь не выходить на работу так долго, как будет нужно.

Шелби всегда шла навстречу своим служащим, когда им нужно взять несколько дней отпуска по личным обстоятельствам.

Матери Хуана назначили сеансы лучевой терапии, и Шелби разрешает ему приходить на работу к середине дня, чтобы он успевал отвозить мать в больницу.

– Мои дети полюбят тебя, – сказала Маравелль.

– Дети? – настороженно переспросила Шелби. – Я их не люблю.

– Моих полюбишь.

– Но я не хочу иметь с ними никаких дел.

Маравелль ухмыльнулась:

– Ты будешь моей нянькой, дорогая.

Шелби могла бы использовать в качестве отговорки свою учебу: в это время она слушала курс о последних достижениях в биологии, но сейчас весенние каникулы, занятий не было. К тому же, если она не возьмет несколько отгулов, они пропадут. Правда, не о таком отпуске она думала: просто хотелось поспать утром подольше, походить днем в кино, а вечера проводить в книжном магазине «Стрэнд» на Бродвее, выискивая книги Рэя Брэдбери, которые она еще не читала.

– Ты мне нужна, чтобы присмотреть за ними, – настаивала Маравелль. – Только тебе я могу их доверить.

Пожалуй, это тот самый случай, который имел в виду Бен, – когда Шелби может доказать Маравелль свою дружбу. Это самое главное в жизни Маравелль, куда важнее, чем билеты на концерт.

Каждый раз, когда Шелби говорила кому-то «да», она страшно раздражалась на Бена. Он полагал, что Шелби гораздо более человечная, чем хотела казаться. В тот вечер, когда она собирала вещи, Шелби даже не разговаривала с Беном. По ее мнению, он всегда был виноват, если что-то шло не так.

– Да не беспокойся ты. Присматривать за детьми – плевое дело, – заверил ее Бен.

Но у Бена есть племянники и племянницы, и он добросердечен. Шелби же своенравна и сварлива. Даже мысль, что ей придется сидеть с малышами, вызывает у нее содрогание.

– Я даже не знаю, как разговаривать с детьми.