Palace – Heaven Up There

По утрам он два часа принимает душ. Звук нескончаемо льющейся воды вначале меня просто раздражает, потом доводит до состояния отупленного бешенства: в век экологических угроз нужно же быть экономными, разумно расходовать ресурсы! Я даже использованные пластиковые пакеты мою, сушу, потом использую повторно. То же касается картонных стаканов из-под кофе. И хотя теперь финансовое положение позволяет мне покупать капучино в кофейнях литрами, я всегда выхожу на работу с термосом в руках – так дешевле. Так же с обедами. Я выключаю воду в кране, пока чищу зубы. Всегда собираю корзину белья, сортирую по цветам и стираю партиями, никогда не забрасываю в машину одну-две вещи.

Однако у меня горы одежды, часто ненужной и ни разу не надетой. В настроении и особенно во время распродаж я покупаю много. При этом прекрасно отдаю себе отчёт в том, что около тридцати процентов всех запасов так и останутся никогда не надетыми. То же с обувью. У меня таун-хаус с двумя спальнями, хотя я прекрасно понимаю, что одной мне объективно нужно процентов десять площади, за которую я полжизни буду выплачивать кредит. Просто теперь, в жизни и мире, где у меня есть дом и возможность покупать платья, очень сложно остановиться. Я словно затыкаю тряпками дыры-воспоминания о времени, проведённом на улице. Накладываю много косметики – больше, чем нужно – стараясь стереть лицо девушки, однажды изнасилованной группой ублюдков. И хотя это они совершали со мной омерзительные вещи, а не я, в зеркало смотреть не люблю и делаю это только по необходимости, потому что вижу в нём уродство и отвращение.

С другой стороны, вот уже который день Лео ходит… ездит… надевает одни и те же футболку и джинсы.

– Лео, сними футболку, я постираю.

– Спасибо, конечно, но мне и так нормально.

– На ней пятна.

– Эм… всё равно не нужно. Спасибо за предложение.

Надо же, какой воспитанный. Церемонный.

– Лео, ты пахнешь.

Да, от него пахнет. Но я не признаюсь ему, как именно действует на меня этот запах.

Вначале краснеют его уши, после – лицо и шея. Лео на мгновение замирает, затем набирает в грудь воздуха, потом выдыхает. Примерно минут через десять, когда я уже успеваю провалиться обратно в свою книжку, он вдруг выдаёт:

– Не могу, мне не во что переодеться.

– В каком смысле, не во что?

– Одежды больше нет.

– Если скажешь мне свой размер, я могу съездить в магазин, привезти тебе парочку новых.

– А…

Бедный, он в смятении. Грудь ходит едва ли не ходуном, он проводит рукой по лбу и выдавливает:

– Не нужно никуда ездить. Я закажу онлайн. Извини… за это.

– Не за что извиняться. Ты, конечно, можешь заказать и онлайн, а я пока постираю и высушу эту – мне не трудно. Через час будешь в чистой.

– Спасибо, я сам.

Вот же упёртый, думаю.

Несколько часов спустя приезжает курьер с доставкой – целый пакет. Что в нём – только Лео известно. Ещё через час он трёт мылом свою несчастную футболку в маленькой фешенебельной раковине из гранита цвета слоновой кости. С высоты его коляски делать это не очень удобно, но парень упорный – стирает сам. Примерно час по времени. После отжима его футболка выглядит так, будто её жевали десять динозавров разом. Зато, почти сухая: почесав за ухом, нахмуренный Лео долго присматривает место, куда бы её пристроить для окончательной сушки. Минимум пять минут размышлений завершаются спинкой помпезного стула из гарнитура на двенадцать персон.

– Вообще, наверху рядом со спальней есть кладовка.

– Классно, – говорит.

– В той кладовке установлены стиральная машинка и сушилка.

– Да? – он впервые с начала этого разговора поднимает на меня глаза.

– Да.

– Э…

– Именно, – соглашаюсь с ним. – Помочь?

– Да, если тебе не трудно.

– Не трудно. Я же сразу предложила, но ты почему-то…

– Мне не хотелось создавать тебе дополнительные неудобства.

– Лео, – подхожу к стулу, снимаю с него многострадальную футболку, пару раз встряхиваю в тщетной надежде разровнять. – Я всё равно целыми днями ничего не делаю!

– Делаешь, – мгновенно отвечает он.

И через время, когда я добираюсь примерно до половины лестницы, тихонько добавляет:

– Ты даже не представляешь себе, как много делаешь.

Я перевожу взгляд со ступенек на своего работодателя, но встретившись с моими глазами, он сразу же отворачивается и укатывает в свою комнату, наглухо закрыв за собой дверь.

Так делают улитки, ёжики, некоторые разновидности ракообразных и Лео. Он высовывает лапки наружу не часто, и при малейшем подозрительном движении прячет их обратно. Все его эмоции всегда остаются внутри.

Я не бросаю его футболку в сушилку – зачем гонять агрегат и тратить электроэнергию ради одной тряпки? Вешаю на торшер в своей спальне.

Ночью меня будит грохот внизу.

All In My Stride – Palace

Первое, что я вижу и что заставляет все мои колокола громко звенеть о пожаре – это странное дыхание – частое и поверхностное, как если бы, не успев закончить вдох, Лео выдыхает и торопится вдохнуть снова – слишком сильно торопится, будто кислорода ему не хватает. Затем взгляд: он смотрит в одну точку, при этом ощущение, что большая часть его сознания находится в другой реальности, а процентов пять примерно – всё-таки в нашей. И глаза очень блестят. Ненормально блестят.

– Лео!

Он слышит мой голос и даже успевает коротко посмотреть в глаза, но я не зову его снова, потому что понимаю – он меня не узнаёт. Где-то плавает и взглядом, и сознанием.

Я срываюсь в его комнату, рюкзак нахожу сразу, но аптечки в нём нет. В хосписе, где полно медсестёр, держащих всё под контролем, меня дано уже не пугают ни боль, ни последние стоны уходящих, ни их такой же, как у Лео, потусторонний взгляд. Но сейчас, когда в квартире кроме меня и парня никого больше нет, и ответственность не за терминального больного, а за молодого и обязанного ещё очень долго жить человека целиком на мне, у меня трясутся руки. Я приказываю себе собраться и сосредоточиться. Парамедик тогда сказала, что все нужные медикаменты у Лео есть, требуется лишь вовремя сделать ему укол.

Я с силой сдавливаю виски и глазницы – это помогает стравить давящую часть эмоций. После вполне уже осознанно начинаю шарить по многочисленным ящикам в этой комнате. Аптечку нахожу в том, который ближе всего к его импровизированной кровати.

Когда возвращаюсь, Лео лежит всё там же, всё в той же позе – ровно, руки чуть свободнее, чем по швам. Мне становится жутко – этот парень даже во время нестерпимой боли умудряется себя контролировать: он не кричит, не жалуется, не требует, не ругается. И он продолжает быть в этом своём частичном сознании.