– А гондыр ваш людей трогает?

– Кто из лесу ворочается, если его видел, говорят, что нет.

Серафима хотела спросить, что сказали бы те, кто его видел и ворочаться больше никогда и нигде не будет, но все слова мгновенно вылетели у нее из головы при виде открывшейся через пару шагов картины.

Над еще дрожащими резными бледно-сиреневыми листочками какого-то чрезвычайно перекошенного дерева, которое в прошлой жизни наверняка было планом лабиринта,[9]склонился, обхватив ствол корнями, урча и причмокивая, толстый пень с черной корявой корой и торчащими в разные стороны короткими безлистными ветками. При звуке шагов он поднял рыло, вперился в них четырьмя бурыми сучками-глазками и от бока до бока растянул в омерзительной улыбке толстые красные каучуковые губищи.[10]

– Кыш, – сердито махнула на него рукой Находка, но тот лишь сделал губами неприличный звук, неуклюже повернулся и, похожий на отвратительного паука, заковылял к соседней эвкривии.

– Это что же он, – возмущенно уперла руки в бока царевна. – Не успел одно доесть, пошел валить другое? Ну я понимаю, если от голода, тут припрет – ветки жрать будешь, не спорю. Но вот просто так!..

– Вот такие они, – болезненно, как будто это ее только что погрыз древогубец, поморщилась октябришна. – Один такой вредитель сколько дерев перепортит, пока его гондыр не словит…

– Эй, оруженосец! – обернулась на Сайка Серафима. – А чего нам какого-то гондыра ждать? Меч еще не потерял? Айда, уконтрапупим гадину!

Бывшего поваренка, а теперь – официального ассистента особы царской крови, долго уговаривать не пришлось.

Через пять минут со зловредным пеньком было покончено – его щепки устилали грязным ковром всю землю в радиусе трех метров.

– Ай да мы, спасибо нам! – улыбаясь, согревшись от энергичной работы, подмигнула оруженосцу царевна. – Молодец, малой! Топором-то тебе приходилось чаще орудовать, чем тесаком, а?

– Ага, – смущенный похвалой, признался Саёк. – Дрова колол, туши рубил, иной раз с утра до вечера.

– Заметно…

– Пойдемте скорее, ваше… Сер-р…ргий, – потянула за рукав Серафиму октябришна.

– А что? Мы до ночи не успеваем? – забеспокоилась царевна.

– Да нет, не в этом дело… Вы древогубца убили.

– Да. Ну и что?

– Если другие это слышали, они со всей округи сейчас набегут, – встревоженно распахнула глаза Находка.

– Так ты же говорила, что они людей не трогают? – нахмурился Саёк.

– Не трогают – значит, не едят, – пояснила, боязливо озираясь, кулинарные пристрастия гадких пеньков октябришна. – Но если человек одного из них порубил, и если другие услышали, то в лес ему ходу больше нет: найдут – затопчут и разорвут. Вот поэтому с ними только гондыр воевать и смеет. Его одного они боятся.

– Спасибо за ценное, но запоздалое предупреждение, – несколько искусственно улыбнулась царевна. – Так напомни мне еще раз, чего мы стоим?

– Сейчас пойдем, – закивала Находка. – Одну секундочку, ваш… Сергий… Сейчас, только с направлением определюсь… Так… Хозяйка сказала, нам все время на север… Сейчас посмотрим… Сейчас, сейчас… Ага… Лишайник здесь… Сучки чаще тоже с этой стороны… Значит, север там, – решительно ткнула пальцем в нужную сторону октябришна.

– Слушай, Находка, – не выдержала Серафима. – Я все понимаю, у вас тут ненормалия и с этим ничего не поделаешь. Но север-то все равно у всех в одной стороне остается! Если лишайник здесь, ветки здесь, муравейник здесь, то север – здесь!.. – она размахивала руками во все стороны в подтверждении правоты своих слов, чтоб делало ее похожей на маленькую возмущенную ветряную мельницу.

– Нет, ва… Сергий, – ласково, как всепрощающая мать – любимое дитятко, стала убеждать ее Находка. – На остальных деревьях – и верно так. Но это – лжетсуга. Обманное дерево. У него все наоборот. Кто не знает – так и подумает, как вы, и останется в лесу насовсем, если не догадается на другое дерево посмотреть.

– А муравейник? Он же не часть этой… заманихи!

– Лжетсуги, – услужливо подсказал Саёк.

– Так это же пьяные муравьи, – махнула на них рукой октябришна. – Они вечно с похмелья, строят где попало и как попало, так что вы на них и не смотрите даже.

Царевна вместо этого поглядела на октябришну слегка осоловелыми глазами и обреченно покачала головой:

– Ненормалия…

Пробираясь по бурелому, завалившемуся сухостою и по засыхающим телам деревьев, павших жертвами древогубца, отряд Серафимы медленно, но уверенно двигался строго на север по приметам, одной Находке ведомым.

– Ну, скоро уже?… – в четвертый раз, тяжко вздыхая под грузом их багажа и даров для убыр, любезно предоставленных их хозяевами в Черемшуре, скучным голосом вопросил Саёк.

– Скоро уже, скоро, – повертев головой по сторонам и разглядев то, что рассчитывала разглядеть, Находка бодро перевалила через очередной завал и остановилась, поджидая спутников.

– Вот, дом убыр, пожалуйста тебе, – гордо ткнула она пальцем в неприступную маленькую крепостцу на открывшейся перед ними поляне, обнесенную негостеприимным частоколом в два человеческих роста. Никакого дома за ним видно не было, и верить ей пока приходись на слово.

Серафима сотоварищи осторожным шагом – кто их знает, этих иностранных убыров – приблизилась к воротам усадьбы.

Первое, на что наткнулся ее взгляд, была костяная человеческая нога, подпирающая ворота. Голеностоп, если быть анатомически точным, все косточки которого были тщательно и надежно скреплены суровой ниткой, продетой сквозь просверленные в них отверстия. Было видно, что кто-то любовно трудился над сим колдовским эквивалентом октябричского замка не покладая рук, несколько дней – не меньше.

– Это значит, что ее нет дома? – с гримасой разочарования уточнила царевна у октябришны.

– Угу, – неохотно подтвердила Находка, поеживаясь под мелким, но настойчивым дождем, услышавшим, наверное, где-то, что капля точит камень, и решившим испробовать этот постулат сначала на этих трех путниках.

– А еще это значит, что по вашим правилам мы теперь должны стоять лагерем под ее воротами, пока она не вернется?

– Угу… – медленно промокающая и замерзающая октябришна выглядела еще более несчастной.

– Чтобы не обиделась? – усмехнулась Серафима, которой что-то подсказывало, что если обиженная убыр и повесит что-то на воротах обидчика, то это будет он сам.

– Угу… – грустно кивнула та. – Может, обратно пойдем, ва… Сер…гий?