Лимакин наморщил лоб:

– Странно, здоровый мужик, а на женщин не обращал внимания. Не подскажешь, Боря, с чего бы такое, а?..

– Подскажу. Хотел найти подругу с тремя грудями.

– Не хохми. Серьезно спрашиваю.

– А если серьезно, то откуда тебе известно, что Теплоухов был равнодушен к прекрасному полу. Настоящие мужики о любовных увлечениях не треплются. Для них дела сердечные – самые тайные. Может, именно здесь, в райцентре, живет любовница Теплоухова. Приехал господин, чтобы тайком провести с ней чудненькую ночку, да оказался… третьим лишним.

– Он по телефону разыскивал Викторию Солнышкину, – скороговоркой вставил Слава Голубев.

– В качестве любовницы Виктория Солнышкина отпадает, – пробурчал Медников.

– Почему?

– Потому, что гинеколог ее осмотрел и сказал: «Можно заносить в Книгу Гиннесса». На девятнадцатом году жизни остаться девушкой – выдающаяся заслуга для смутного времени.

– Не преувеличивай, Боря.

– Без всякого преувеличения, пятнадцатилетние в очереди на абортный «вертолет» стоят.

– Вот дают, малолетки!

– Направо и налево дают, – Медников усмехнулся. – Это не вдруг началось. В пору моего студенчества преподавал у нас в институте старый профессор с дореволюционным воспитанием настоящего интеллигента. Отличался тем, что любил на экзаменах задавать иносказательные вопросы. И однажды одной из наших отличниц, споткнувшейся на экзаменационном билете, подкинул дополнительный вопросик: «Расскажите, сударыня, что вам известно об органе любви». Отличница чуть стушевалась, закрыла глаза от смущения и пошла назубок живописать детородный мужской орган. Профессор, удовлетворенно кивая седой головой, внимательно выслушал ответ, поставил в зачетку «отлично» и вздохнул: «А в наше время, милая барышня, органом любви считали сердце». Фурор был полный…

– Этот анекдот я уже от кого-то слышал, – с улыбкой сказал Бирюков.

Медников пожал плечами:

– Я же не один учился у старого профессора.

– По-твоему, падение нравов началось с нашего поколения?

– Как тебе сказать… Наше поколение, несмотря на отдельные вывихи, все-таки удерживалось жесткой партийной рукой в рамках приличия. А теперь, когда развалились все сдерживающие начала, молодежь с ярой лихостью ударилась в сексуальный беспредел.

– По долгу службы я иногда заглядываю на музыкальные тусовки в РДК. Вот где вакханалия творится! – поддержал судмедэксперта Слава Голубев. – Участники «хит-парадов» сплошь под крепким градусом. Надо иметь железные нервы, чтобы в такой свистопляске душевно не заболеть. Правда, Боря?..

– Правда, сыщик. Все болезни от нервов, только венерические от любви.

Возвращая разговор ближе к делу, Бирюков спросил Медникова:

– Кстати, как здоровье Вики Солнышкиной?

– Температура вошла в норму. Заикание проходит. Скоро оклемается. Думаю, дня через два сможешь лично с ней побеседовать. Девочка умная, но родную мамулю ненавидит, как говаривали в старину, всеми фибрами души.

– За что?

– Об этом не распространяется. Я осторожно намекнул, мол, не пригласить ли для спонсорской поддержки из Новосибирска маму?.. Вика лицом изменилась: «Видеть ее не хочу».

– И все?

– Для меня и этого достаточно. Дальнейшую глубину родственных чувств выясняйте сами.

Бирюков посмотрел на следователя:

– Тебя не заинтересовало, почему Вика так категорично не захотела узнать Генерального директора фирмы, где ее мама работала главбухом?

– Во время разговора с Черемисиным мелькнула такая мысль, – ответил Лимакин. – Если коммерческий директор знает Вику, то и Генеральный должен был бы ее знать. Соответственно, и для Вики они оба не марсиане. Может, с перепугу девочка первоначально побоялась признать Теплоухова, а после из ложного чувства неловкости не стала переигрывать?..

– Может быть. Этот вопрос постараюсь выяснить сам. – Бирюков сделал запись в блокноте и обратился к Голубеву: – В медучилище, кроме Вики, кто мог привлечь внимание Теплоухова?

Слава недолго подумал:

– В основном там учатся сельские девчата. Неприметная мелкота. Из достойных внимания богатого мужика, пожалуй, одна лишь Нино Кавазашвили. Близкая подруга Солнышкиной. Вызывающе броская брюнетка с игривыми глазами и пышными формами. Жгучие волосы – до колен, а джинсовая юбочка в обтяжку – до пупка.

– Откуда она?

– Из Новосибирска. На два года старше Вики, но училась с ней в одном классе. И в медучилище вместе поступили.

– Пригреть «спонсора» может?

– Запросто. По вполне достоверным сведениям, Казбек часто ее финансировал, но в последнее время почему-то охладел. О других поклонниках Нино в училище вроде бы не знают.

– Не заменил ли Казбека Теплоухов?

– Такими сведениями, Игнатьич, не располагаю.

– Ты у нас классный специалист по версиям. Подкинь-ка свежую мыслишку.

Голубев скосил взгляд на судмедэксперта:

– По-моему, доктор прав. Надо искать женщину.

– А может, поищем деньги? Не с пустым же дипломатом приехал сюда Теплоухов…

– Деньги, конечно, тоже зло, особенно большие.

– Вот с них и начнем. Тридцать миллионов, которые Саблина просила за дом, сумма привлекательная… – Бирюков посмотрел на Лимакина. – Надо, Петр, разыскать московский адрес сына Ядвиги Станиславовны и…

– У меня есть номера телефонов и сына, и дочери Саблиной, – не дал договорить следователь. – У соседки Анфисы Васильевны Мокрецовой записал.

– Тем лучше. Срочно созвонись со старухой. Попытайся узнать, не перебила ли каких покупателей Алла Аркадьевна, знает ли Саблина Генерального директора фирмы «Лебедь»… Словом, сам понимаешь, что к чему.

Лимакин взглянул на часы:

– В Москве сейчас разгар дня. Пойду крутить по коду из своего кабинета, чтобы всех не отвлекать.

– Иди, мы подождем.

Когда за Лимакиным закрылась дверь, судмедэксперт мрачно изрек:

– Ждать да догонять – хуже всего.

– Такая у нас работа, – ответил Бирюков. – То ждем, то догоняем.

– Давайте от скуки вспомним проклятое прошлое, а потом окунемся в тяжкие думы о беспросветном будущем.

– Лучше расскажи что-нибудь веселое.

– По утверждению пролетарского классика, планета наша для веселья мало оборудована. Возьми последний пример с Теплоуховым. Хотел мужик повеселиться. Для куража выпил бокал шампанского и – каюк, загнулся.

– Смерть наступила быстро?