Людмила обратила внимание на поднос с подсохшим бутербродом и, всплеснув руками, произнесла:

— Девочка моя, да ты же голодна! Идем на кухню! Наш Василий приготовил чудесное жаркое из ягненка.

— Звучит очень соблазнительно, но я не могу пойти на кухню… Моя одежда! Алекс подшутил надо мной и спрятал ее куда-то, видимо, чтобы я не сбежала!

— Это в его духе. Он с детства озорничал и делал так, как нравится ему. Тебе придется заняться его перевоспитанием. Я что-нибудь посмотрю у себя. Изысканный наряд я вряд ли подберу…

— Вы очень меня обяжете, — просияв, произнесла Мила, положив руку на ладонь сухой дамы, этот жест ее растрогал, и та торопливо вышла из комнаты.

— Господи, как я буду выкручиваться из всего этого? — прошептала растеряно Мила, боясь даже представить реакцию Алекса на ее случайную выдумку. Радовало ее только одно: у нее в этом доме появился союзник, ведь один в поле не воин!

Мила тонула в большом халате, выданном заботливой женщиной. Обслуга столпилась вокруг нее, и все внимательно наблюдали, как она уплетает еду.

— Ты ешь как голодный беспризорник! — пробурчал Василий.

Мила помычала, показывая свое восхищение от еды, мясо таяло во рту и ей казалось, что ничего прекрасней она не пробовала в своей жизни. Толстяк был доволен ее реакцией. Его давно никто не хвалил, все привыкли, что он хорошо готовит. А искусному повару так не хватало комплиментов его блюдам.

— Я сделаю для тебя десерт! — обрадовался он и поспешил к холодильнику.

Не понравилась Мила женщине напоминающей сову, та хмуро разглядывала ее и не скрывала своего недовольства. Валентина не терпела чужих в доме и постоянно ворчала:

— Это я заподозрила, что в спальне Алекса кто-то есть! Он украдкой пытался сделать бутерброд, от обеда отказался, сказав, что хотел бы съесть его в своей кровати. Он раньше никогда не ел в кровати! Только когда болел, а это было очень давно, когда Алешенька еще пешком под стол ходил.

— Вот и я говорю: время перемен, радостно воскликнула Людмила и хлопнула сослуживицу по плечу.

Наевшись, Мила откинулась на спинку стула и довольно произнесла, похлопав себя по животу:

— Это было великолепно, Василий! Вашей жене невероятно повезло!

— Я не женат, — немного грустно произнес он.

— Может, все вместе попьем чаю? — задорно предложила Мила.

Все трое служителей замка Кощея растеряно переглянулись, будто девушка предложила всем раздеться донага и пробежаться по округе. В этом доме было негласное правило — каждый сверчок знай свой шесток. Никогда хозяева и обслуга не садились за один стол и активность невесты сына главнокомандующего, конечно, обескуражила их.

— Хорошая идея! — первой очнулась ее тезка и, обрадовавшись, помчалась за джемом, Василий нес заварку и подоспевший кипяток.

— Вам кружку из сервиза? — уточнила немного надменно Валентина. Ей нравилась идея общего чаепития, но она понимала, что статус от этого не изменится. Для нее это выглядело так: глупая принцесса облачилась в добродетель, чтобы вызвать симпатию обитателей пока чужого для нее дома.

— Мне туже посуду, что и у вас, — пожав плечами, ответила Мила, ее слова усладили слух пухлой женщины и она, кивнув, изобразила подобие улыбки.

Громкоголосый Василий рассказал о своих питомцах, которых прикормил в лесу. История была проста, но он детально описывал встречу в одно прекрасное утро со «страшным» зверем. Подозревая, что это волк, и он готов наброситься и растерзать напуганного мужчину, который тут же бросился наутек. Долго его преследовало свирепое животное и настигло возле самой двери в стене, которая оказалась в тот момент закрыта. Василий закрыл глаза, и мысленно простился с жизнью, а зубастое существо, вместо того, чтобы загрызть его, облизало руки. Так они и подружились.

— Пока бежал-то, поди, в штаны припустил, — прокудахтала Валентина, отпивая из блюдца чай. Все переглянулись и после рассмеялись так громко, что не заметили появление в кухне хозяина дома.

— Я смотрю, сегодня у всех выходной? Что тут за сбор? — недовольно проскрипел старческий голос. Милу сковал холод, почему-то ей было страшно обернуться, будто за ее спиной стоял страшный монстр, который мог легко разорвать жертву на кусочки, как только она заглянет в его налитые кровью глаза.

Все замолчали и опустили глаза, как нашкодившие сорванцы. Первой ожила Людмила:

— Радость в нашем доме, Алексей Алексеевич, ваш сын собрался жениться.

— Вот как? И на ком интересно? Неужто нашлась отчаявшаяся особа, которая осмелится связать судьбу с этим болваном и лентяем?

— Так вот она, тут! — прокряхтела Валентина, кивнув на девушку.

Пришло время ожить застывшей от ужаса статуе, Мила медленно поднялась и, повернувшись к наводящему на нее страх человеку, тихо буркнула: «здрасьте».

— Я смотрю, вы уже обживаетесь? — смерив ее взглядом, произнес отец «жениха».

— Она испачкала одежду, пришлось застирать. А я дала ей свой халат, — вступилась быстренько Людмила, незаметно подмигнув одеревеневшей девушке.

Алексей Алексеевич сделал жест рукой и вышел из комнаты.

— Иди за ним! — шуганула ее Валентина, прибираясь на столе. — Вранья он не любит, и ежели чего — быстро выведет на чистую воду!

Напутственные слова покоробили Милу, она шла, склонив голову, будто ее вели на казнь. Дом изнутри оказался больше, чем казался снаружи. Ей пришлось спускаться вниз по лестнице на цокольный этаж, на котором располагалась просторная библиотека, совмещенная с кабинетом.

Массивный стол с кожаным креслом для хозяина и не особо удобный стул для того, кто держит слово перед главенствующим.

— Что это за ерунда с женитьбой? Потрудитесь мне объяснить! Как вас по имени?

— Мое имя Людмила, но вы можете называть меня Мила… Что касается женитьбы… Наверное, я опережаю события, Алексей Алексеевич. Ваш сын, конечно, человек своенравный, но… я уверена, что мы с ним… будем чудесной парой!

— Он никогда не приводил девушек в этот дом!

— Я знаю. И меня он, можно сказать, не приводил. Я настояла на этом. Я привыкла к серьезным отношениям и… не терплю посещение гостиниц, к примеру!

Старик внимательно рассматривал ее, словно пытался просканировать, прочитать мысли. Было ощущение, что он понимал, что сидящая напротив леди лжет. Мила пыталась выглядеть спокойной и не волноваться, но ее организм дрожал, она ощущала себя кроликом перед удавом.

— Мне нравится ваша самонадеянность. И вера в то, что из моего сына выйдет какой-то толк. Я ведь лишил его наследства, и после моей смерти деньги перейдут в разные благотворительные фонды. Я знаю, меня считаю скрягой, но я не вижу смысла в расточительстве. Зачем жить в доме с сотней комнат, если использоваться не будет даже треть жилой площади?