все равно. За годы, проведенные в тюрьме, он развил в себе стоические качества и ко всему относился с буддийским спокойствием.

— Ну, вообще, в планах не было! — заметил он.

— Что ты хочешь, Философ: свалить со мной или чтобы я порвал тебе пасть? — ласково сказал Бешеный.

— Общество не может освободить себя, не освободив каждого отдельного человека! — высказался Философ после минутного размышления.

— Кто говорит? — заинтересовался Саня.

— Энгельс.

— Значит, валим вместе!

Глава 4

Дом Игоря Андрею понравился. Красивый, двухэтажный, со множеством комнат и огромной гостиной, в которой стоял рояль, принадлежавший жене Игоря — Наталье (Наталья была однокурсницей Андрея по консерватории; именно Андрей и познакомил ее с Игорем).

Особенно Андрею понравилось то, что дом расположен на огромном участке земли и удален от соседних домов. А прямо за домом Игоря простирался большой дремучий лес (и тянулся этот лес, если верить словам хозяина, на много-много километров). Собственно, лес начинался прямо на участке, достаточно было открыть заднюю калитку сада — и ты уже в лесу.

На прощание Игорь посоветовал Андрею непременно прогуляться до бывшей барской усадьбы.

— Что за усадьба? — спросил Андрей.

— Памятник архитектуры! Гордость Бабаева! — многозначительно улыбнулся Игорь.

— Ладно, посмотрим, что там за дворец союзного значения!

Андрей попрощался с другом и отправился осматривать окрестности.

Поселок оказался небольшим и безлюдным. Гуляя по нему целых два часа, Андрей так никого и не встретил. Именно о таком уединении он давно мечтал. Кроме всего прочего, ему было приятно сознавать, что его здесь наверняка никто не знает и он может чувствовать себя свободно. В последнее время в Москве Андрей стал ощущать гнет популярности — роман с Лизой прибавил ему ненужной, утомительной славы, и если прежде он, скажем, мог спуститься к газетному киоску в старых джинсах и майке, не переживая по поводу пятидневной щетины, то теперь это было невозможно — его сразу могли узнать, а потом слушай всякие глупости: Савицкий запил. Ох, не повезло же его подружке Барышевой. Кстати, что она вообще в нем нашла? Ни кожи ни рожи, и песни у него дурацкие! Любой выход в свет с Лизой был пиар-поводом, то есть поводом для пересудов и сплетен, на них смотрели, их обсуждали, и Андрею, человеку совершенно не публичному, это не нравилось.

А здесь, в этом забытом богом поселке, он мог быть самим собой и не бояться любопытных взглядов.

Кстати, Игорь не обманул — в Бабаеве действительно была какая-то благословенная тишина. Где-то в мире в космос летели ракеты, большой город бурлил, готовясь к шумным праздникам, а здесь было поразительно тихо. И эта тишина была прекраснее любой музыки.

Воздух звенел… Деревья стояли, приукрашенные инеем, словно бы киношные декорации к какой-нибудь волшебной сказке. А снег искрился и, в отличие от городского, был очень чистым.

Андрей вспомнил, как в Японии, где он был месяц назад на фестивале, японские коллеги повели его в Музей снега и льда, созданный исследователем снежинок профессором университета Накая. В трех зданиях профессор собрал снежинки, изученные им за долгие годы работы. Андрей ничего подобного прежде не видел — музей походил на дом Снежной королевы: ледяные украшения, коридоры из осколков айсберга, шестигранные лестницы! Тогда же, в Японии, Андрей узнал, что другой японец, доктор Масару, исследуя водные кристаллы, пришел к выводу, что вода обладает памятью и запоминает информацию из окружающей среды. Доктор Масару утверждал, что вода, которой «давали послушать» классическую музыку и говорили «спасибо», при замораживании превращалась в снежную звезду самого красивого вида. А вот вода, рядом с которой играл тяжелый рок или при которой ругались, почти не кристаллизировалась, при замораживании получались лишь осколки.

А еще Андрею рассказали, что в японской культуре есть понятие «юкими» — «любование снегом». У японцев даже существует такой праздник. А кое-где в японских садах можно увидеть необычный фонарь для любования снегом — «Юкими-торо» и разглядеть на его крыше миллионы крохотных снежинок.

И вот сейчас, стоя посреди леса, Андрей любовался снегом (японец бы сказал — совершал обряд любования снегом).

…Вернувшись в дом, Андрей первым делом обустроил наблюдательный пункт — установил телескоп на втором этаже в мансарде с балконом. Теперь он точно ничего не пропустит, и лучшим новогодним подарком для него станет звездное небо.

В гостиной он подошел к роялю и коснулся клавиш. Рояль отозвался… Андрей снова и снова проигрывал финал «Рождественской», пока наконец не почувствовал себя совершенно обессиленным. Нет, никуда не годится… Разве это гимн благодарности, любви, жизни? Разве такой он задумывал симфонию?! А впрочем, чему удивляться? Когда в нем самом нет ни любви, ни жизни… Он настолько опустошен, что последние два месяца вообще не может писать. Он работает с оркестром, дает концерты (и то скорее по инерции, отрабатывая на автомате, без особенного настроения), но чтобы писать, нужно особое вдохновенное состояние, а его фея вдохновения покинула его, а без нее ничего не получается…

Он слишком устал — его продюсер просил писать музыку, которая могла бы вписываться в соответствующий формат (Андрей называл это: «Чтобы и для цирка не было тонко!» — и зачастую ему приходилось идти на компромиссы, подгонять свои сочинения под прокрустово ложе шоу-бизнеса); менеджер настаивал на участии в светских мероприятиях (да еще Лиза требовала посещать с ней светские тусовки), и эти фестивали и фуршеты его совершенно вымотали, а самая главная усталость, наверное, была вызвана чувством обиды, засевшей в нем болезненной занозой, — он до сих пор не понимал, почему у них с Катей все так получилось…

С Катей он прожил семь лет. Как в любой семье, у них были и ссоры, и дни радости, но главное, как казалось Андрею, — у них семья, сын, и это настоящая ценность.

Когда два года назад Катя объявила, что уходит от него к другому мужчине, Андрей растерялся и почувствовал, как земля уходит из-под ног. «А как же Саша?» (их общему сыну было тогда пять лет). «Ты сможешь его видеть, — пообещала Катя. — Не беспокойся, ему будет хорошо! Мой муж сможет его обеспечить, мальчик ни в чем не будет нуждаться». — «Ты все решила и за меня, и за Сашу?» В ответ был лишь виноватый взгляд Кати — ее роман с известным футболистом длился уже год.

Вскоре Катя подала на развод, вышла замуж и уехала в Англию, где в футбольном клубе играл ее новый муж. Футболист усыновил Сашу; самое неприятное для Андрея было то, что, собственно, его согласия никто и не спрашивал. Он обо всем узнавал от