– Он не старый, ему еще и пятидесяти нет.

– А папе тридцать шесть, есть разница? Знаешь, если япопрошу, папа обязательно на тебе женится. И даже если у вас ребеночек родится,я буду рада… Я знаю, папа не станет меня меньше любить… А ты? Ты меня любишь?

– Конечно, хоть мы еще совсем мало знакомы, –улыбнулась Майя. А у самой сердце защемило – девочка так нуждается в любви! И ятоже.

Ночью Майе приснилась баба в рысьей шапке. Она стояла наберегу моря и размахивала флажками, как флотский сигнальщик. Майя подошла кней.

– Что вы делаете?

– Передаю сообщение!

– Кому?

– Сама знаешь, рыло-то, небось, в пуху! – ответилабаба, продолжая размахивать флажками.

– Но послушайте, между нами ничего нет…

Баба обернулась. Вместо лица у нее была ощеренная рысьяморда.

Майя отшатнулась. А баба хохотала долго и противно.

Майя проснулась в отвратительном настроении. Что это за сон?Почему мне вообще приснилась тетка в рысьей шапке? С какой стати? Пускай онагосподину Ясному снится. Ясный! Надо ж выдумать… Зачем он мне? Вчера за обедомон часто упоминал жену. Мне это было не слишком приятно, хотя, видит Бог, я немечу на ее место. И вообще… Надо просто пережить сегодняшний день, а завтра…

Господи, и почему я не поехала в Питер к тетушке? Ничегоэтого не было бы. Что за идиотские мысли, а что было бы с Василисой? Да ничегострашного, Генриетта ее приютила бы. Чушь собачья, просто мне понравился Ясный…Ему, видите ли, охота меня защищать! От чего, спрашивается? От одиночества? Ноот одиночества не защитишься, одинокой можно быть и в кругу семьи, и средидрузей, и в постели с мужчиной, даже любимым… Я одинока… А разве я страдаю отсвоего одиночества? Я страдала от него в праздники, а теперь, похоже,справилась с этим. Вовремя придумала тетушку, но уже пора покончить с ней, онасвое дело сделала. А жалко… Я так подробно описывала знакомым тетушкинуквартиру, старинный стол карельской березы, серебряную сухарницу, гарднеровскиечашки… Я так и вижу ее тонкие руки в коричневых пятнышках старости, камею подворотничком блузки и запах духов «Мицуко»… Тетушка Ангелина Игнатьевна прожиладолгую несчастливую жизнь, преподавала французский, а вечера коротает,раскладывая пасьянсы под старинной лампой датского фарфора с посеревшим отвремени гипюровым абажуром, слушая на стареньком проигрывателе пластинки сзаписями Софроницкого и Нейгауза. Стильная получилась картинка, прелесть, самоизящество. Ну как можно отказаться от всего этого? Нет, пусть тетушкапоправится и поживет еще… Она может пригодиться мне в истории с господиномЯсным…

Полусонное течение дурацких мыслей прервал резкий звоноктелефона.

– Алло!

Она потянулась за трубкой.

– Это папа! – убежденно воскликнула Василиса.

– Майя? Привет, это Игорь! Как там моя Вася?

– Минутку, Василиса, это и вправду папа!

– Алло, папочка! Мне тут здорово, не волнуйся, Майятакая хорошая, и вчера мы ходили в цирк, а потом в ресторан, там был детскийпраздник у дяди-Бориных знакомых, а сегодня мы идем в дельфинарий и в театр набалет! А Майя говорит, это красиво, вот!

Майя не хотела слушать чужой разговор и побежала в ванную.Когда она оттуда вышла, Василиса стояла в коридоре под дверью.

– Майя, папа велел тебя поцеловать! Он хотел с тобойтоже поговорить, а ты заперлась и воду пустила… Ты нарочно?

– Да Бог с тобой, я просто не слышала, голову мыла!Пошли мюсли есть.

– А можно опять «арме риттеры»?

– Понравилось?

– Ужасно!

– Ладно, сейчас, только боюсь, я от этой прелестирастолстею!

– А ты ешь мюсли!

– Ага, хитренькая какая! – засмеялась Майя.

От вида Василисы, с аппетитом уписывающей блюдо ее детства,дурное настроение как ветром сдуло. Все будет хорошо! Эта фразочка, звучащая впоследнее время всюду – в фильмах, сериалах, песнях, до крайности раздражалаМайю, но теперь она сама себе сказала: «Все будет хорошо!» Наверное очень важнов это верить…

– Дядя Боря, вы постриглись? – закричала Василиса.

– Совершенно верно, дорогая Василиса. Глянул на себя взеркало и понял – пора стричься!

– Вам идет!

– Спасибо, Вася. А вот Майя молчит…

– С этой стрижкой вы меньше похожи на Кевина Костнера.

– Я в отчаянии!

– Не стоит отчаиваться, волосы отрастут, –засмеялась она.

– У вас сегодня хорошее настроение?

– Отличное!

– Прекрасно! Так вот, дамы, программа такая – сейчас мыедем в дельфинарий, оттуда заедем на часок в Кремль, а потом ко мне, обедать.

– К вам? – удивилась Василиса.

– Да, я сегодня с утра смотался на рынок и приготовилшикарный обед. Ну а вечером – «Щелкунчик».

– Вот здорово!

В дельфинарии они веселились на всю катушку, а Василисеудалось погладить дельфина.

Она взахлеб делилась впечатлениями:

– Ой, он такой приятный, гладенький, от него пахнетморем… И совсем нестрашный, хотя сильный и здоровенный! Но веселый,правда-правда! Он умеет улыбаться! Я его люблю! Его зовут Наполеон! А у Майи наполочке тоже стоит Наполеон! – вдруг без всякого перехода сообщила она.

– Фигурка дельфина? – с улыбкой уточнил БорисАндрианович.

– Нет, императора, в честь которого назвали торт! Мойлюбимый!

– Кто у тебя любимый? – рассмеялся он. –Император или торт?

– Торт!

– Понятно! А вы что, бонапартистка? – обратился онк Майе.

В ответ она только загадочно улыбнулась.

В машине Майя вдруг подумала: я не хочу в Кремль и не хочу кнему… Не хочу! Надо что-то придумать… срочно…

– Борис Андрианович, простите меня, но вы вчера непредупредили об обеде… Я не смогу, я… записана к парикмахеру.

– Так плюньте! У вас прелестная головка, и незачемчто-то с ней делать, – беспечно ответил он.

– Нет, я не могу! К тому же вечером мы идем в театр… Яне могу идти в театр в джинсах, я рассчитывала, что заеду переодеться. Проститеменя.

– А я хочу к дяде Боре! – заявила Василиса.

– Хорошо, с женщинами лучше не спорить! Независимо отвозраста! Решаем так! Подвозим Майю, куда она скажет, и едем в Кремль, а потомобедать. А вечером встречаемся у театра. Годится?

– Годится! Годится! – хлопнула в ладошиВасилиса. – Дядя Боря, а что у вас на обед?