грел, но все равно нёс с собой надежду и радость. Солнечный Кот распушил усы и они как широким гребнем прочесали весь лес, проникая в самые темные уголки.

— Спасибо, отец, — тихо урчал я, не в силах выйти из норы под его взор и станцевать "танец благодарения", — я знаю, ты все равно слышись меня. Спасибо, отец…

Мау и Мяу почти высушили меня. Они легли рядом, прислонившись к моим бокам своими телами, и согревали меня, отдавая и так из последних сил сберегаемое тепло.

Мы лежали рядом, как один организм, наши три сердца бились вразнобой, но мы ощущали, что являемся одним целым, неразрывным существом. Наше теплое дыхание касалось мордочек друг друга. Оно отогревало наши озябшие носы. Время от времени, Мяу начинала бить крупная дрожь. Она замерзла. Ведь она, согревая меня, теряла свое тепло. А в холодное время тепло — это жизнь. Она отдавала мне свою жизнь…

Огненный Кот бежал по небесному своду, оживляя лес своими животворящими лучами. Небо прояснело и Кот засиял во всем своем великолепии. Он был так далек от нас, так недоступен, так велик! Но вспомнил о детях своих и подал им лапу помощи.

Вдалеке мы заметили медленно приближающуюся мать, волочащую за собой что-то тяжелое.

Нашей радости не было предела! Мау и Мяу галопом помчались ей навстречу, я смог только вылезти из норы и на трясущихся, подгибающихся, еще не до конца просохших лапах, радостно кричать: "Мааааааа, Маааааааа!"

Общими усилиями они втроем дотащили добычу до норы. Это оказалась крупная, жирная, обледеневшая белка. Мы не могли больше терпеть муки голода и начали ее грызть, не дожидаясь пока солнце растопит лед на ее шкуре.

С рычанием и повизгиваниями мы расправлялись с ней без помощи матери, которая наблюдала за нами, неторопливо выгрызая кусочки льда, налипшие на шерстинки между подушечками лап. Я никогда еще не ел такой вкусной белки. Она была толстая, откормившаяся за лето и осень, крупная… Мы съели все, кроме ее меха и костей. Наши животы раздулись, мы сыто урчали, разогретая пищей кровь снова согревала нас и приводила в благостное расположение духа. Смерть белки дала нам возможность жить дальше. Ее жертва не была напрасной, как и все события в дикой природе. Каждая потерянная жизнь просто переливалась в жизни других существ, сохраняя общую гармонию и вселенское равновесие.

Мы вспомнили о матери. Она не прикоснулась к белке. Я подбежал к ней и спросил почему она не стала с нами обедать и где она раздобыла белку.

— Мне повезло сегодня, — сказала мама, — я вышла на охоту, когда было еще темно и с неба лились "слёзы возмездия". Я понимала, что мне во что бы то ни стало необходимо найти пропитание для себя и моих котят. Как ни странно, смертельный для многих живых существ ледяной ливень мне помог. Я быстро наткнулась на большую намокшую, замерзшую прямо в полете, ворону. Она лежала на спине, почти совсем окоченевшая, но еще живая. Я затащила ее под густую ель и съела не жуя. Мне не составило труда справиться с ней. Она была не способна оказать мне сопротивление. Конечно, ворона не слишком вкусна, но выбора у меня не было. Так я и сидела под елью на густой хвойной сухой подушке и думала, что же делать дальше. Разлапистая ель прикрыла меня от ледяного дождя, создавая естественный навес. Подушка из хвои не давала намокать моим лапам и шерсти на животе. Наверное сегодня счастливый день, потому, что мне повезло вторично. С ели свалилась полумертвая белка. Наверное перед дождем она лущила на ней шишки и "слёзы возмездия" застали ее врасплох. Ее шерсть быстро обледенела под их струями и белка потеряла способность прыгать. Ее вес сильно увеличился из-за налипшего льда и замерзшие лапы отказывались подчиняться. Она прыгнула на соседнее дерево, но не допрыгнула и рухнула прямо перед моим носом возле ели, под которой я пряталась. Я быстро выскочила, придушила ее и затащила под навес. Еда была. Оставалось только переждать ледяной дождь. Непогода продолжалась долго, я начала нервничать, не зная как вы тут, без меня. Я знала, что оставила вас голодными, и мое сердце сжималось в тревоге. Вот она, еда. Лежит рядом со мной. В ней ваша жизнь. Но я не могу доставить ее вам, не погибнув сама. Проходили мучительные часы, я не находила себе места. Вдруг сквозь плотную пелену серых тяжелых туч блеснул луч солнца! Я аж подпрыгнула от неожиданности. Серое покрывало раскололось на множество грязных и рваных кусков и ветер весело погнал их на закат. Дождь мгновенно прекратился, и я увидела сияющий лик Огненного Кота. Он махнул мне хвостом, указывая путь домой и подмигнул. Схватив белку за обледенелый мех, я что есть сил рванула домой, торопясь к моим голодным брошенным малышам. И вот я с вами. И вы живы и сыты. Я не могу поверить в свою удачу. Честно говоря, я уже мысленно прощалась с жизнью, отправившись в такую погоду на охоту. Чудо, произошло настоящее чудо!

— Почему ты не говоришь, как было на самом деле, Миу-миу? — спросил меня брат. — Расскажи маме, что это ты вызвал Солнечного кота и попросил прекратить ледяной дождь!

— Да, Миу-миу, расскажи сам! — поддакнула Мяу.

— Неужели это правда? — спросила мама, недоверчиво гладя мне в глаза. — Ты смог докричаться до своего великого отца? Неужели это правда, мой родной?

Я хитро посмотрел на маму и улыбнулся.

— Да, это так, — тихо ответил я. — Я пел отцу "песню отчаяния" и исполнял "танец смерти". Я не знал, что он услышит меня и поможет, но видимо я и вправду его сын. Он услышал мой крик и проснулся. Тогда я понял, что он помнит обо мне и любит. И тебя помнит, Ма! — добавил я тихо, заглянув в повлажневшие, большие и бездонные, как темное ночное небо, глаза матери. — Он тебя помнит и любит… — прошептал я еще тише, чтобы могла услышать только она.

Ма гордо запрокинула голову, сузила глаза и устремила немигающий мечтательный взор куда-то так далеко, что никому из живых не найти туда дорогу.

…Мы, согревшиеся едой, счастливые ее возвращением и ее удачной охотой, окрыленные произошедшими событиями, тихо уснули с верой в хорошее "завтра".

Мне снился мой отец, Огненный Кот, восседающий рядом с моей матерью на белоснежном облаке, которое гнал по небу резвый ветерок. Отец распушил свои сияющие усы и мотал хвостом, подгоняя летящее облако, а мама, серенькая незаметная мама, уткнулась носиком в его рыжую