Сейчас в нем властвует Лунная Кошка. Она раскинула свой белый саван по всей земле. Ей милее холод и смерть. А Кот? Кот спит где-то далеко, за этим лесом и даже не знает, что его сын и мы все скоро умрем в этой лисьей норе…

— Нет! — воскликнул я, разбудив сонно заморгавшего Мау и слабо завозившуюся в углу Мяу. — Не говори так! Мы все останемся живы! Я, сын Огненного Кота, и Мау, сын Леса, обещаем тебе… вам, — сбился я, посмотрев на тяжело дышащую Мяу, — что не допустим вашей гибели от голода и болезней. Мау, лежебока, вставай скорее, мы с тобой пойдем охотиться вместо Ма. Одни! Как настоящие мужчины стаи! И пусть меня проклянет мой великий отец и заберет Лунная Кошка, если я не выполню своего обещания!

— Удачи, брат, — тихо прошелестела из угла Мяу, блестя горячечными глазами, — доброй вам охоты. Мы подождем. У нас… у меня еще есть время…

Ма удивленно посмотрела на нас, своих подросших котят, которые становились мужчинами прямо на ее глазах, брали на себя ответственность за выживание семьи и были готовы на любую жертву, ради жизней самочек маленькой стаи.

— Я желаю вам доброй охоты, сыновья мои! — тихо, но твердо, гордо глядя нам в глаза, сказала Ма. — Да пошлют наши предки вам удачу! Пусть духи леса выгонят добычу под ваши сильные, смертоносные когти. Пусть дорога ваша будет легка, а лапы неутомимы. Солнечный кот и Кот Лесной, я прошу у вас удачи для ваших сыновей!

Так сказала Ма.

Мы вылезли из норы, а она осталась с больной Мяу, которой нужно было тепло и материнская любовь, которая лечит лучше всяких лечебных травок.

Мау с трудом приходил в себя после крепкого сна.

— Миу-миу, мы что, и правда идем с тобой на охоту? Вдвоем? Без Ма?

— Ты же видел ее Мау… Она не может. Она голодна. Худа. Ужасно устала. У нее нет сил на хорошую охоту. Мы с тобой уже большие. Нам придется самим позаботиться о себе и о тех, кого мы любим.

— Ну ладно, — мявкнул Мау, раздуваясь от гордости, — я совсем и не против. Мы давно готовы стать великими охотниками. Давай будем заботиться. А завтрак когда будет?

Я посмотрел на Мау. Все-таки он еще оставался котенком. Завтрак…

— Завтрак нужно сначала поймать, брат! — сказал я. — Именно для этого мы с тобой и идем на охоту.

— А, ну да, — согласился Мау, — что-то я сразу не подумал, что теперь именно мы с тобой отвечаем за завтраки и ужины. Ну что ж! Пошли! Я вполне проснулся!

Мау забегал вокруг норы, показывая свою готовность, затем подбежал к сосне и стал точить о нее когти.

— Оружие должно быть острым и готовым к бою, правда, брат? — хитро подмигнул мне Мау.

Я подумал, что он прав, и тоже поточил когти о ближайшее дерево.

Так мы впервые отправились на охоту без Ма.

Мы хорошо изучили окрестности, играя в прятки и догонялки, пока Ма охотилась. Мы знали, что под снегом скрывается множество мелких животных, знали способы охоты на них, но у нас не было опыта охоты в одиночку.

Принюхиваясь, вдыхая острый запах морозного леса, мы отправились искать следы и метки возможной добычи.

Выйдя на соседнюю поляну, мы учуяли резкий запах псины, исходивший от шкуры лисицы, которая резкими прыжками и ударами передних лап, пробивала образовавшийся во время недавней оттепели наст и, быстро сунув нос под корку снега, шумно нюхала, чуя близкую мышь.

Вот она настигла одну, затем вторую, третью…

Это была знакомая нам поляна. Летом там жило множество мышиных семей. Видимо лиса учуяла близкое гнездо и теперь отлавливала жильцов одного за другим.

Мы тихо сидели за кустом и наблюдали за ней, сглатывая голодную слюну. В наших животах громко урчало.

— Ты потише, Мау, — пошутил я шёпотом, — а то лиса услышит и мы станем следующей ее добычей…

— Не смешно… — огрызнулся голодный Мау. — Сейчас она наестся и уйдет. А мы с тобой сделаем так же, как она. Не может ведь лиса съесть всех мышей на поляне? Она же лопнет!

И Мау закатился беззвучным смехом, представив лопнувшую от обжорства лису.

Я укусил его за хвост, чтобы он слишком не расходился в своем веселье. Нам нельзя было выдать себя.

Наконец, лиса наелась и отправилась восвояси, сыто потявкивая.

Мы выждали некоторое время и вышли на полянку. Она вся была изрыта лисьими прыжками.

Мау разочарованно оглядел разрушенный наст.

— И как же мы теперь в этом месиве кого-то найдем? — спросил он. — Она распугала всю добычу. Посмотри, здесь нетронутого места не осталось!

— Видишь тот куст посредине поляны? — сказал я. — Летом под ним, прямо в его корнях жила многочисленная мышиная семейка. Я ее помню очень хорошо. Там еще был старый Мышь, хромающий на заднюю правую лапку. Говорили, что его пытался поймать Уух за эту лапку, но Мышь укусил его, вырвался и спасся. Потом он хвалился этим, рассказывая всем семействам окрестным семействам.

— Ты собираешься поймать старого Мыша? — спросил Мау. — Он — гордость этой поляны. Все были восхищены его храбростью. Ведь он рискнул укусить за лапу самого Ууха!

— У этого Мыша большая родня. Нам нужно питаться. Ма и Мяу умрут от голода, если мы что-то им не принесем. У нас нет выбора. И у этих мышей его нет. Такова жизнь. Мы охотимся на мышей, на нас охотится Уух и Лис, кто-то наверняка охотится и на них. Ма так рассказывала. И называется это Круговорот.

— А кто охотится на тех, кто охотится на Лиса? — вытаращив глаза тихо спросил Мау. — Это должны быть самые сильные и страшные звери на свете!

— Я не знаю, кто на них охотится. Но мы попросим Ма рассказать нам, а пока давай доказывать, что мы достойные сыновья наших отцов.

Подойдя к кусту, пытаясь ступать по хрупкому насту как можно легче, мы предприняли ту же тактику, что и лиса, за которой мы наблюдали. Встав на задние лапы, мы со всех сил ударяли передними, бросая весь вес своего небольшого худого тельца вперёд и вниз. Резкими ударами мы пробили слой наста, к нашей удаче он оказался не слишком толстым, и сунули носы под корку снега, шумно вынюхивая гнездо.

Мы достаточно быстро нашли его по характерному запаху, который не перепутаешь ни с каким другим. Запах живой теплой мыши… Что может быть слаще?

Мышей оказалось достаточно, чтобы мы, пользуясь сумятицей и паникой в гнезде, успели передушить несколько штук, пока они не