прошли через длинный коридор, а оттуда попали в просторную комнату, пол которой был покрыт простым ковром. В углу было разбросано несколько подушек, и на них полусидел-полулежал мужчина лет пятидесяти. Он был хорошо упитан, с короткой завитой бородой, в которой то тут, то там пробивались серебристые нити. Он носил большой белый тюрбан, а его халат был расшит серебром и золотом. Сержант Абуна поклонился и подождал, пока человек на подушках заговорит.

"Что это ты принесла мне, Абуна?"

"Мы поймали этого парня во время разведки, капитан Манучехр. Он говорит, что идет в Аламут".

При этих словах капитан медленно поднялся, и внук Тахира увидел, что перед ним возвышается человек величиной с гору. Он уперся кулаками в бока, устремил взгляд на мальчика и грозно закричал: "Кто ты, негодяй?"

Внук Тахира вздрогнул, но быстро вспомнил слова отца и вспомнил, что пришел в замок по собственной воле, чтобы предложить себя в услужение. Вновь обретя самообладание, он спокойно ответил: "Меня зовут Авани, и я внук Тахира Савского, которого великий визирь приказал обезглавить много лет назад".

Капитан посмотрел на него наполовину с удивлением, наполовину с недоверием.

"Вы говорите правду?"

"Почему я должен лгать, сэр?"

"Если это так, то знай, что имя твоего деда золотыми буквами вписано в сердца всех исмаилитов. Наш господин будет рад причислить тебя к своим воинам. Так вот зачем ты пришел в замок?"

"Да, чтобы служить верховному главнокомандующему исмаилитов и отомстить за своего деда".

"Хорошо. Что вы узнали?"

"Чтение и письмо, сэр. А также грамматика и стихосложение. Я знаю наизусть почти половину Корана".

Капитан улыбнулся.

"Неплохо. Как насчет военных искусств?"

Внук Тахира чувствовал себя растерянным.

"Я умею ездить верхом, стрелять из лука, управляться с мечом и копьем".

"У вас есть жена?"

Молодой человек густо покраснел.

"Нет, сэр".

"Вы предавались разврату?"

"Нет, сэр".

"Хорошо".

Капитан Манучехр повернулся к сержанту.

"Абуна! Отведи ибн Тахира к дай Абу Сораке. Скажи ему, что я послал его. Если я не ошибаюсь, он будет рад его принять".

Поклонившись, они покинули покои капитана и вскоре снова оказались во дворе. Столб, к которому был привязан выпоротый человек, теперь был свободен. Лишь несколько капель крови свидетельствовали о том, что там произошло. Ибн Тахир все еще ощущал слабую дрожь, но теперь его переполняло чувство собственной безопасности, поскольку внук мученика Тахира явно что-то значил.

Они поднялись по ступеням, ведущим на центральную террасу. Справа от них стояло низкое здание, возможно, казарма. Сержант остановился перед ним и огляделся, словно ища кого-то.

Мимо торопливо прошел темнокожий юноша в белом плаще, белых штанах и белой феске. Сержант остановил его и вежливо сказал: "Капитан послал меня с этим молодым человеком к его поклонению даи Абу Сорака".

"Пойдем со мной, - широко улыбнулся темнокожий юноша. "Его светлость дай как раз сейчас учит нас поэзии. Мы на крыше". И, повернувшись к ибн Тахиру, он сказал: "Ты здесь, чтобы стать федаем? Тебя ждет немало сюрпризов. Я послушник Обейда".

Ибн Тахир последовал за ним и сержантом, так ничего и не поняв.

Они вышли на крышу, пол которой был устлан грубыми коврами. Около двадцати юношей, каждый из которых был одет в белое, как и Обейда, сидели на коврах, упираясь коленями и ступнями в пол. На коленях у каждого из них лежала дощечка, на которой они записывали все, что диктовал им старик в белом плаще, сидевший перед ними с книгой в руках.

Учитель поднялся, увидев новоприбывших. На его лице появились недовольные морщины, и он спросил сержанта: "Что вам нужно от нас в такой час? Разве вы не видите, что идет урок?"

Сержант нервно кашлянул, а послушник Обейда незаметно смешался со своими товарищами, которые с любопытством разглядывали незнакомца.

Абуна сказал: "Простите, что побеспокоил вас во время обучения, преподобный дай. Капитан послал меня с этим юношей, которого он хочет видеть у себя".

Старый миссионер и учитель изучил ибн Тахира с ног до головы.

"Кто ты и что тебе нужно, мальчик?"

Ибн Тахир почтительно поклонился.

"Меня зовут Авани, я внук Тахира, которого великий визирь обезглавил в Саве. Мой отец отправил меня в Аламут, чтобы я служил делу исмаилитов и отомстил за смерть деда".

Лицо старика просветлело. Он подбежал к ибн Тахиру с распростертыми руками и сердечно обнял его.

"Счастливые глаза видят тебя в этом замке, внук Тахира! Твой дед был хорошим другом мне и нашему господину. Абуна, пойди и поблагодари капитана за меня. А вы, молодые люди, присмотритесь к своему новому спутнику. Когда я буду рассказывать вам об истории и борьбе исмаилитов, я не смогу обойти стороной знаменитого деда этого юноши, исмаилита Тахира, который стал первым мучеником за наше дело в Иране".

Сержант подмигнул ибн Тахиру, как бы говоря, что работа сделана хорошо, а затем исчез через отверстие, ведущее вниз. Даи Абу Сорака сжал руку юноши, расспросил его об отце и о том, как обстоят дела в доме , и пообещал сообщить о его прибытии верховному главнокомандующему. Наконец он приказал одному из послушников, сидящих на полу. "Сулейман, отведи ибн Тахира в спальню и покажи ему место того молодчика, которого сослали в пехоту. Проследи, чтобы он смыл с себя пыль и переоделся, чтобы быть готовым к вечерней молитве".

Сулейман вскочил на ноги, поклонился старику и сказал: "Я позабочусь об этом, преподобный дай".

Он пригласил ибн Тахира следовать за ним, и они вдвоем спустились на нижний уровень. На полпути по узкому коридору Сулейман приподнял занавеску, закрывающую дверной проем, и пропустил ибн Тахира вперед.

Они вошли в просторную спальню. Вдоль одной стены стояло около двадцати низких кроватей. Они состояли из больших льняных клещей, набитых сушеной травой и покрытых одеялами из конского волоса. Подушкой для каждой служило лошадиное седло. Над ними располагался ряд деревянных полок, прикрепленных к стене. На них в строгом порядке располагались различные предметы первой необходимости: глиняная посуда, молитвенные коврики, орудия для мытья и чистки. У подножия каждой кровати стоял деревянный каркас, на котором лежали лук, колчан со стрелами, копье и копьеметалка. Из стены напротив торчали три бронзовых канделябра с множеством ветвей, в каждый из которых была воткнута восковая свеча. В углу стоял постамент с кувшином для масла. Под свечами на колышках висели двадцать тяжелых изогнутых сабель. Рядом с ними лежало столько же круглых плетеных щитов с боссами из бронзы. В комнате было десять небольших окон с решетками. Все в ней было чисто