Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Для начала: не подавать иск о клевете. Как думаете, можно ее от этого отговорить?
— Возможно, к утру она сама будет против. Никогда не знаешь наверняка, — сказал Хэнли, а потом встревоженно обратился к своему работодателю: — Простите, сэр, но я хотел сказать, что это в самом деле невозможно предугадать, не так ли?
Мистер Реес, не меняя выражения лица, просто взглянул на своего секретаря, который нервно умолк.
Аллейн вернулся к газете и повертел ее под разными углами в свете лампы.
— Я думаю, — сказал он, — не уверен, но думаю, что бумага оригинала была глянцевой.
— Я найду человека, который займется газетой, — сказал мистер Реес и обратился к Хэнли: — Свяжитесь с сэром Саймоном Марксом в Сиднее, — приказал он. — Или где бы он ни был. Найдите его.
Хэнли отошел к телефону, стоявшему в дальнем углу, и склонился над аппаратом в беззвучном разговоре.
— Если бы я занимался этим делом как полицейский, — продолжил Аллейн, — сейчас я бы попросил всех высказать ваши мысли относительно преступника, вытворяющего эти безобразные фокусы, если на минуту предположить, что фотограф и тот, кто состряпал это письмо — одно и то же лицо. Есть ли кто-то, кто, по вашему мнению, затаил достаточно глубокую злобу или обиду, чтобы она вдохновляла его на такие настойчивые и злобные атаки? У Соммиты есть враги?
— Есть ли у нее сотня чертовых врагов? — с жаром воскликнул мистер Руби. — Конечно, есть. Например, доморощенный баритон, которого она оскорбила в Перте, или хозяйка дома из высшего общества в Лос-Анджелесе, которая устроила в ее честь грандиозную вечеринку и пригласила на нее представителя королевской семьи, бывшего там проездом, чтобы познакомить с ней.
— И что пошло не так?
— Она не пришла.
— О боже.
— Уперлась в последний момент, потому что услышала, что деньги хозяйки дома происходят из Южной Африки. Мы сослались на внезапный приступ мигрени, и эта отговорка сработала бы, если бы она не пошла ужинать в ресторан «У Анджело», и пресса не написала бы об этом на следующее утро, приложив фотографии.
— Но ведь «Филин» действовал уже тогда, разве нет?
— Так и есть, — мрачно согласился мистер Руби. — Тут вы правы. Но враги! Мать честная!
— На мой взгляд, дело тут не во вражде, — сказал мистер Реес. — Это от начала и до конца прибыльная затея. Я убедился, что «Филин» может просить за свои фотографии любые деньги. Думаю, их появление в виде книги — лишь вопрос времени. Он нашел прибыльное дело, и если мы не поймаем его в процессе, то он будет извлекать прибыль до тех пор, пока публика проявляет к этому интерес. Все просто.
— Если он подделал письмо, — сказал Аллейн, — трудно понять, как он собирается извлечь из этого выгоду. Вряд ли он может признаться в подделке документов.
— Мне кажется, письмо было написано просто назло, — встрял в разговор Руперт Бартоломью. — Она тоже так считает — вы слышали, что она говорит. Что-то вроде жестокого розыгрыша.
Он сделал это заявление с вызовом, почти с видом собственника. Аллейн увидел, как мистер Реес несколько секунд сосредоточенно смотрел на молодого человека, словно тот внезапно привлек его внимание. Этот Бартоломью точно лезет в омут.
Хэнли выпрямился около телефона и сказал:
— Сэр Саймон Маркс, сэр.
Мистер Реес взял трубку и едва слышно заговорил. Остальные погрузились в тревожное молчание; они не желали выглядеть так, словно подслушивают, но при этом были не в состоянии найти тему для разговора друг с другом. Аллейн чувствовал на себе внимательный взгляд Руперта Бартоломью, который тот торопливо отводил каждый раз, когда встречался с Аллейном глазами. Он хочет меня о чем-то попросить, подумал Аллейн, и подошел к нему. Они оказались в стороне от остальных.
— Расскажите мне о своей опере, — попросил Аллейн. — Со слов нашего хозяина я составил себе лишь скудное представление, но, похоже, все это очень интересно.
Руперт пробормотал что-то вроде того, что он не очень-то в этом уверен.
— Но для вас, — продолжил Аллейн, — это, должно быть, очень важно? Если ее будет исполнять величайшее сопрано наших дней? По-моему, это большое и чудесное везение.
— Нет, не говорите так.
— Почему же? Нервничаете перед премьерой?
Бартоломью покачал головой. Боже правый, подумал Аллейн, еще немного, и он расплачется. Молодой человек пристально посмотрел на него и хотел уже было заговорить, но тут мистер Реес положил трубку и вернулся к остальным.
— Маркс займется газетой, — сказал он. — Если оригинал письма у них, он добьется, чтобы мы его получили.
— В этом можно быть уверенным? — спросил Руби.
— Разумеется. Он владеет всей группой и контролирует политику.
Они завели отрывочный и бессвязный разговор, и Аллейну их голоса стали казаться далекими и бесплотными. Эффектный кабинет заколыхался, его обстановка поплыла, предметы стали уменьшаться и блекнуть. Я сейчас засну стоя, подумал он, и едва взял себя в руки. Он обратился к хозяину:
— Если я ничем больше не могу помочь, то могу ли я удалиться? День был долгий, а поспать в самолете мне не особо удалось.
Мистер Реес был сама заботливость.
— Какие мы невнимательные! Конечно, конечно. — Он произнес подобающие случаю фразы: он надеется, что у Аллейнов есть все необходимое, предложил доставить им поздний завтрак прямо в комнату, пусть только позвонят, когда будут готовы. Впечатление было такое, будто он проигрывает где-то внутри себя записанную кассету. Он взглянул на Хэнли, и тот сразу подошел, готовый услужить.
— Мы в полном, невероятном блаженстве, — уверил их Аллейн, едва понимая, что говорит. Затем он обратился к Хэнли: — Нет, пожалуйста, не беспокойтесь. Обещаю не заснуть по дороге наверх. Спокойной всем ночи.
Он прошел через тускло освещенный холл, в котором маячила скульптура беременной женщины, смотрящей на него узкими глазами. Позади нее в камине тихо мерцал почти погасший огонь.
Проходя мимо гостиной, он услышал обрывки разговора: не больше трех голосов, как ему показалось, и ни один из них не принадлежал Трой.
И действительно, когда Аллейн добрался до их комнаты, то нашел ее крепко спящей в постели. Прежде чем присоединиться к жене, он подошел к окну с тяжелыми портьерами, раздвинул их и увидел совсем близко, внизу, озеро в лунном свете, протянувшееся в сторону гор словно серебряная равнина. Как неуместно и нелепо, подумал он, что эта кучка шумных, самовлюбленных людей с их самопровозглашенной роскошью и трагикомическими заботами, расположилась в сердце такой необъятной безмятежности.
Аллейн опустил портьеру и лег.
Он и Трой возвращались на землю в самолете мистера Рееса. Бесконечная дорога летела им навстречу. Ужасно далеко внизу грохотала река, и вода плескалась у борта катера. Он тихо опустился в нее и немедленно оказался на огромной глубине.