Но она не хочет понимать, что всему приходит время умирать.

И все-таки дому ведь не обязательно умирать. Ник мог сохранить здесь жизнь. Он с ворчаньем откинул нелепую затею. Это просто дом. Если Ник не хочет погрязнуть в рассуждениях о жизни и смерти, он должен сосредоточиться на рождении нового и прекрасного.

Да, Занна возненавидит его, но что делать? Они вряд ли увидятся снова, когда его дела здесь закончатся. Его жизнь проходит в Европе, а Новая Зеландия находилась за тридевять земель. В мире много других красивых женщин. И Занна могла просто пополнить ряды бывших.

Вот только она совсем не походила на остальных. Ее красота была уникальна: огненные волосы, поразительные глаза и молочная кожа. И так же уникальна была ее страстность. А талант просто ошеломлял.

«Она чокнутая», – напомнил себе Ник. Из-за своего необычного происхождения и воспитания Занна всегда была изгоем, практически изгнанником.

Подобные мысли точно не помогали развеяться. Ник знал, что значит быть изгнанником.

Кухня пустовала, но двери в сад были распахнуты, и он вышел наружу, во дворик. Там стояли кованый столик, стулья и национальная мексиканская печь, в которой, похоже, делали барбекю. Ясное голубое небо сдержало свое обещание насчет отличного дня. Пройдя сквозь арку по кирпичной тропинке, почти невидимой из-за буйно растущих темно-красных роз, Ник зашел за угол и увидел Занну, копающуюся в большом огороде.

На ней снова были вчерашние джинсы, обтягивающие длинные ноги, словно вторая кожа, а оранжевого топа сегодня не было. Вместо него Занна надела тесно облегающую белую майку, и Нику с высоты своего роста открывался прекрасный вид на декольте, которое сразу же напомнило ему о наслаждениях прошлой ночи. Ник, конечно, не надеялся, но было бы неплохо повторить…

Поверх майки была накинута канареечно-желтая рубаха. Еще один огненный цвет, гармонирующий с ее волосами. Он навеял воспоминания о пожаре, который между ними случился. Рукава рубахи были засучены до локтей, а волосы распущены – как ему больше всего нравилось.

Ух ты. Попахивает собственничеством. Вот что точно расстроило бы его планы.

И вдруг на Ника обрушилась неловкость наступившего утра, необходимости побега без объяснения причин, осложненная чувством вины оттого, что он проник в лагерь врага под ложным предлогом. Он откашлялся.

– Привет…

– Привет, Ник. – Занна с изящной легкостью поднялась, держа в руках пучок зелени. – Я нарвала петрушки. Ты любишь яичницу на завтрак?

Один из черных котов появился из-под огромного листа разросшейся тыквы и потерся о его щиколотку.

Затем он плюхнулся на спину, приглашая Ника почесать ему живот.

– Ни разу не видела, чтобы он так делал. – Занна осторожно ступала между ярких пятнышек календулы. Другие коты не отступали от нее ни на шаг. – А ты понравился Мерлину.

– Ты удивлена?

– Он очень избирательно относится к людям. – Занна, улыбаясь, остановилась прямо перед Ником, встала на цыпочки и потянулась к нему. Она нежно его поцеловала, и пучок петрушки пощекотал ему ухо. – Как и я.

Прикосновение ее губ зачаровало его. Пары секунд хватило, чтобы неловкость исчезла. Еще пары – на то, чтобы затолкать чувство вины в вымышленный шкаф и захлопнуть дверь. Руки Ника скользнули под желтую рубашку, и во время ответного поцелуя он держал ее за грудь. Тревога за то, что он все лишь испортит, улетучилась. Существовали только ее мягкие губы и прижавшаяся к нему грудь…

Поцелуй возвратил Занну в прошлую ночь, и петрушка выпала у нее из пальцев. Это была самая удивительная ночь в ее жизни. Сила притяжения между ними казалась нереальной. Занну как будто перенесло туда, где ничто не имело значения и никого не существовало. Сражаться с тревогой было трудно, но необходимо. Она осознавала, что сильно рискует преждевременно довериться ему. И решила поговорить с Ником о том, почему он на самом деле здесь. Откровенно признаться, сколько им нужно денег на охранный ордер. Попросить его о помощи…

– Завтрак, – прошептала она прямо в губы Ника. – Яичница, – добавила она секундой позже.

– М-м-м… С петрушкой.

– Она где-то тут… – Занна высвободилась из его рук и наклонилась, подбирая упавшую зелень.

Они прошли мимо старой яблони и груши по небольшой лужайке, отделявшей огород от внутреннего дворика.

– Смотри-ка, трава почти сухая. Значит, метросидеросы нужно хорошенько полить. Сейчас самое время. Не возражаешь, если завтрак чуть-чуть подождет?

– Тебе совсем не обязательно для меня готовить.

– Мне только в радость, – сказала Занна, подняв голову. – И… я хотела с тобой поговорить.

Ник встретил ее взгляд:

– Я тоже.

У нее екнуло сердце. Вдруг они на одной стороне? И не придется даже просить о помощи, потому что он сам ее предложит? Занна направилась к дому, Ник последовал за ней. Нужно придумать, что сказать, и было бы не лишним отметить в доме как можно больше признаков упадка. На стенах облупилась краска, отваливалась гнилая вагонка. Водосток шатался, и Ник увидел следы разбитой черепицы. Совсем скоро дом станет непригодным для жилья.

У поливочного крана лежал шланг, свернутый в кольцо, как огромная змея. Распылитель и остальные принадлежности находились в оцинкованном ведре, в том числе и старый железный ключ. Ник поднял его.

– Ты что-то потеряла?

– Нет. Это запасной, от входной двери. Мэгги большой мастер терять ключи. Притом она убеждена, что никто и не подумает искать в ведре. Оставь его там. Нам сейчас нужен только распылитель.

Они стояли под метросидеросом на ровном слое листвы, и один из котов подпрыгнул, когда рядом упал лист.

– Ну и ну… Да оно просто облетает.

Ник посмотрел на крону и заметил кое-что неожиданное.

– Что это?

– Где?

Ник приблизился к стволу дерева. В искореженной коре пряталась большая дыра.

– Если это жук, не хотела бы я с ним встретиться. Дыра просто огромная.

– Вот еще одна. – Ник шагнул за дерево и пропал из вида. – Здесь еще больше.

– Так вот почему деревья выглядят больными…

Ник выглянул из-за дерева.

– Сомневаюсь, что это жуки. Отверстия высверлили специально, – сдержанно проговорил он. – И, я думаю, туда влили отраву.

У Занны кровь отхлынула от лица.

– Кто же мог быть таким чудовищем? – прошептала она. – Эти деревья особенные. Когда их взяли под опеку, даже поднялась шумиха, а в тот год проходили выборы, и в совете это отметили.

– Давно это было?

– Давно. До моего отъезда в Лондон. Наверное, лет пять-шесть назад. Как только продали жилой дом и у нас начались неприятности.

– Если кто-то не оценил идею опекать деревья и что-то предпринял, времени прошло достаточно, чтобы яд подействовал. Пойдем к оставшимся и посмотрим, с чем мы имеем дело.