По обеим сторонам аллеи Мантикор и на набережной расположились вперемешку здания администрации и дворцы. Все приближенные к наместнику хотели иметь собственный дворец, и все они были весьма честолюбивы. На протяжении правления трех династий город ширился и строился, и неказистые домишки бедняков оказывались в соседстве с этими дворцами. Напротив Мадир Наава на противоположном берегу Джаванги На Ды стоял еще один город, Содвар, или, скорее, не город, а нагромождение отдельных мемориалов с жилищами служителей и складскими помещениями, обнесенных так же своей стеной. Эта высокая стена никому не давала рассмотреть, что происходило внутри. Только виднелись над ней стеллы и головы гигантских статуй. Колоссы кольцом обступали древний храм.

Лодка паромщика причаливала к нижним ступеням длинной широкой лестницы, и путник или пилигрим, покидая ее, шел мимо стражей в дозорных башнях, через проход в защитной стене и оказывался перед воротами внутренней, высокой стены из обожженного кирпича. Ворота эти были скопированы с тех, что вели к фортам Гленаргоста. Плиты с барельефами на стенах превозносили могущество наместника. Поперечные балки подпирали головы извечных врагов Империи – эльфов пяти племён. И любого, проходившего сквозь эти ворота, посещало мрачное предчувствие чего-то нехорошего. На верхних стенах сюжеты фресок были куда более радостными: например, Раманга среди цветов и фонтанов, окруженный улыбающейся свитой, гладит по голове нежную девушку.

И, несмотря на кажущуюся мемориальность места и окружение храмов, весь этот комплекс на самом деле был крепостью на случай мятежа. Здесь между высоких стен стояли лучники, и по дозорным маршрутам ходили патрули. Сам же дворец и гарем стояли в отдалении, дальше, в самом центре территории крепости.

За подсиленными воротами шел выход на огромную площадь, где и находились основной древний храм, дворец, гарем, дома прислуги и огороды, и вокруг всего этого шла третья стена, к которой прилегали небольшие дома с общими стенами. Здесь ютились жрецы храма и мастеровые, в чьих услугах мог нуждаться наместник, когда он посещал свой город-дворец на берегу Джаванги На Ды с супругами и свитой.

Таков был укреплённый дворец Раманги, наместника Юго-Восточной провинции в землях Империи Бладрэйх. И такими же были все тридцать два имперских города по течению Джаванги На Ды. Везде царствовал весьма легкомысленный беспорядок архитектурных изысков, сверкающих дворцов и полуразвалившихся хижин. Вся элита Провинции приезжала время от времени повеселиться в городе наместника. Звуки мандолин и арф, песни и приятные разговоры слышались в покоях наместника с заката до рассвета. А когда празднества подходили к концу, через укреплённые ворота тянулись лишь стада и караваны с рабами – эльфами и изредка людьми, – несшие тюки с товарами и провизией. Солдаты, писари, строители, плотники и другие рабочие расходились по казармам, мастерским и складам. Да ещё кадеты и ученики ремесленников приходили сюда за ежедневной порцией муштры и розог.

Промелькнули мимо городские площади, базар, храмы и дворцы знати с обнесёнными высокой стеной гаремами.

Гарем Раманги был похож на волшебный купол, будто сотканный из невесомых полотнищ нарядной ткани, и казалось, что он парит над внутренним городом.

Никаких контактов с теми, кто не жил в его стенах, не то что не было – они просто даже не предполагались, хотя обеспечение гарема и зависело от тех, кто не имел туда доступа.

Наместник здесь находился словно в Эдеме, а красота его супруг была настолько сказочной, что любой, кто мог видеть их, содрогался от мысли, какими же были первозданные светлые боги, если такие совершенные создания ступали по земле, представляя собой лишь слабый отблеск изначальной красоты.

Ни один звук не проникал в этот час из покрытого тайной чертога, а внутри тосковали и изнывали от скуки…

Все эти сокровища были навсегда потеряны для внешнего мира – все они должны были остаться здесь до конца дней, не увиденные никем, кроме наместника, не удостоившиеся пера живописца и не нашедшие свою любовь.

Раманга собирал в свой букет лучшие цветы, срывал самые совершенные плоды с ветвей деревьев красоты, удостаивал взглядом только самые идеальные тела, на которые никогда больше не посмел глянуть никто иной. Приводил в свой загон не знающих себе равных красавиц, чья жизнь от момента перешагивания порога гарема до самого конца проходила под надзором евнухов среди блистающей изоляции богатых палат, куда никогда не заходил ни один мужчина, кроме наместника, и под покровом запретов и ограничений, правил и подавления даже неясных желаний.

Полёт занял около получаса, но когда виверна приземлилась, у Элианы основательно ныла спина. Кровь прилила к голове, и она плохо соображала, так что приказы Раманги выполняла беспрекословно. Впрочем, особым вниманием её вампир не удостоил: едва путники пересекли двор и оказались во дворце, отличавшемся от дворца Данага лишь расцветкой настенной обивки, эльфийка оказалась на попечении Тахира, а Раманга отправился отдыхать – вампир всё ещё был в ярости.

Элиана постепенно приходила в себя. Всё, чего она успела добиться, стремительно рушилось, но принцесса по опыту знала, что вспыльчивые люди часто отходчивы – так же легко гаснут, как и загораются, и изо всех сил старалась не воспринимать произошедшее всерьёз. Получалось плохо.

Элиана отнюдь не светилась радостью, когда мрачный евнух закрывал за ней ворота «дома счастья». Она не представляла, что ждёт её в гареме, зато хорошо понимала, что расстаётся с прежней жизнью.

В том таинственном мире, куда она уже ступила одной ногой, царили свои законы. Время, отмерявшее память, текло иначе, и не имели больше смысла прежние привязанности и привычки. Теперь её жизнь, одежда, пища, мечты – всё должно было стать иным.

Тахир провёл эльфийку лабиринтом комнат.

Селамлик целиком находился в стоящем за основным дворцом комплексе, а гарем сам по себе был внутренним огромным дворцом: с металлическими воротами и защищенными проходами, оконными проемами с решётками и с парком, окружённым очередной каменной стеной. Мужчины и женщины находились в разных крыльях, не имея возможности даже говорить друг с другом, и единственным способом контакта оставались евнухи, передававшие распоряжения и заказы.

Право свободного доступа в гарем имел только Раманга. Для этого он проходил через мостик, окружённый железными решётками, по которому его сопровождал евнух.

«Это просто способ удовлетворить твои гордость и чванство. Чем выше взлетает человек, тем смешнее он делается со своими ненужными предосторожностями и тем больше вводит абсурдные формальности, чтобы только возвысить себя над своими приближёнными», – комментировала всё это Элиана про себя.

Супруги и наложницы Раманги имели собственные дела, собственное хозяйство. Собственные интриги. Принимали своих друзей, имели собственные приёмные дни и свои забавы.

Если прихожая и покои, куда удалился Раманга, были декорированы тёмно-синим бархатом, то в коридорах, куда вывел принцессу Тахир, преобладали светлые краски, которые редко увидишь в Бладрэйхе.