Раманга в удивлении воззрился на неё.

– Магическое, само собой, – тут же уточнила она.

– И всё?

– Нет, не всё, – Элиана потупила взгляд, но тут же вскинулась, – но важнее всё же то, что оно может тебе дать, чем-то, что дарю тебе его именно я.

Она на мгновение закусила губу, не решаясь рассказать всё.

– Если повезёт… если я ни в чём не ошиблась… с ним ты сможешь находиться на солнце днём.

– А если нет? – осторожно спросил тот.

Элиана повела плечом. В прочитанной книге было описано огромное разнообразие свойств различных камней, и она не могла сказать с уверенностью, что точно поняла перевод.

Раманга, впрочем, понял всё без слов.

Краснеющий сумрак вечера начал наполняться фиолетовыми тонами. Колдовские тени скапливались в молчаливых кронах олив и груш, делали непроглядно чёрными раскидистые каштаны и клены. А через контуры стволов безысходно багровела линия угасающего заката, в которой то и дело мелькали кружившие вокруг летучие мыши. От бесшумных и стремительных взмахов их крыльев вселялось беспокойство в душу.

Они сидели в саду, и волосы супруги, которую Раманга не видел уже несколько дней, трепал лёгкий ветерок.

Она смотрела мимо него, на горизонт, и, проследив за её взглядом, Раманга замер, понимая, куда устремлён её взгляд – на падающие звёзды, чертившие на небосводе зигзаги то тут, то там. Если проследить за местом, откуда вылетали эти таинственные летящие всполохи, создавалось впечатление, что это стрелы, покинувшие колчан одного стрелка, но посланные в различные цели. Лучник словно сидел в засаде в созвездии Медузы, слева Большой и Малой Дракониц, на уровне Северной звезды, казавшейся то больше, то меньше. Оттуда блистающий поток истекал в последний месяц лета, а в другое время загадочный лучник перемещался то в созвездие Дутара, то Виверны, то Сокола, то Тиары.

Закат угас. Ночь опустила свою чадру: тёплая, неспокойная от срывающихся со своих мест и летящих вниз звезд, настораживающая чьим-то тихим шуршанием и писком в кустарнике и среди травы, наполненная печальной трескотней цикад.

Сад окутался тайной. С трудом можно было разглядеть край обрыва в зыбком отблеске неба. Едва слышался звон негромких струй на дне, где тень становилась густой до черноты. Неисчислимые звёзды мерцали над головой двоих, стоявших над откосом. Самые яркие из них отражались в воде пробегающего внизу потока. И гигантской петлёй уходила в неизведанную тьму переливчатая звёздная дорога.

От заливающей сердца мягкой полутьмы оба умолкли. Но наконец Раманга взмахнул волосами, нежно дотронулся до плеча Элианы и сказал:

– Если такова моя судьба – я доверяю её тебе.

Совсем другой вид предстал перед ними, когда Раманга и Элиана подошли к берегу бескрайней реки. Затянутая водной дымкой бескрайняя гладь Тедж Паини, чей цвет в свете звёзд казался скорее перламутрово-розовым, чем синим, просыпалась в неясных всплесках зари. Потухали, стирались бледно-желтые лунные дорожки с прохладной ряби вод. И только одно, формой напоминающее лодку, просвечивающее золотом облако уже было окрашено солнцем.

Шумели, качались ветви деревьев у влюблённых за спиной. С далёких гор дул свежий порывистый ветер, подгоняя им вслед пряные запахи южных цветов.

– Ты готов? – спросила Элиана.

Раманга ответил решительным кивком.

Тогда она взяла двумя пальцами кольцо и, держа супруга за кисть, надела на безымянный палец.

Раманга стоял, молча глядя на неё. Потом наклонился и поцеловал.

Губы его никак не хотели её отпускать, а в голове билось: если я умру, то пусть это будет так.

Далеко на востоке первые солнечные лучи озарили водную гладь. Скользнули по белым камням, кое-где видневшимся у реки, и упали Раманге на лицо. Вампир открыл шире глаза, стремясь запечатлеть этот последний день, что судьба давала ему в его долгой жизни. Он приготовился к огню, что сейчас спалит его…

Но вместо этого лучи ударили в его глаза, и он зажмурился от солнца, от которого давно отвык, и сквозь зажмуренные веки видел только розоватый свет. Он услышал полустон-полукрик Элианы:

– Да! Да, мы сумели, мой любимый!

И тогда Раманга открыл глаза, глядя в новый день – а не последний. День, залитый ярким светом, голубой водой и белыми облаками на утреннем небе.