— Послушайте, Савелий Александрович, — разозлился Дронго, —насколько я понял, Сорокин попросил вас помочь мне в подготовке моей работы. Авместо этого вы говорите со мной так, словно я следователь, а вы подозреваемыйв убийстве.

— Откуда мне знать, кто вы такой? — огрызнулся Корытин. — Яваши документы не смотрел.

— А вы хотите, чтобы я предъявил вам свои документы?

— Нет, не хочу. Но и верить вам я не обязан.

— В таком случае нам не о чем разговаривать, — привстал сосвоего стула Дронго, как бы собираясь уйти.

— Подождите, — остановил его Корытин и, в третий разпротерев свои массивные очки, негромко сказал:

— Я не знаю, какой вы итальянский журналист и какую именностанцию представляете, но я узнавал для Павла Сергеевича об одном человеке,который может раскрыть любое преступление. Его звали…

— Достаточно, — сказал Дронго, — если вам что-то известно,лучше молчите.

Чтобы не нервировать остальных. Вы ведь хорошо зналипогибшего?

— Неплохо. Я сам привел его в нашу газету. Мне он показалсятогда толковым парнем. Он совсем неплохо писал. Потом он был провинциалом, аэти ребята обычно обладают напором. Мы, москвичи, более чувствительные,мягкотелые. Плюс задор молодости. И видите, что получилось…

— Вы тоже считаете, что его убили из-за последней статьи?

— Не знаю, — честно признался Корытин, — но ведь никто немог заранее знать, что статья выйдет именно в тот день. Мы готовили ее в номерв пожарном порядке. Малейший намек на угрозу, и я бы не поставил статью вномер. Мы всегда учитываем возможные последствия. Статья появилась за день доубийства. Вернее, газета вышла поздно вечером, а утром его убили. Потом у негодома нашли один экземпляр газеты, очевидно, он захватил его из типографии.Следователь считает, тут есть связь. На день убийства была назначенапресс-конференция у министра юстиции.

— Не думаю, — сказал Дронго, — скорее, это случайность.

— Почему вы так решили? — удивился Корытин, — или вы ужечто-то знаете?

— Нет, не знаю. Но могу сделать некоторые предварительныевыводы — после разговора с вами и с вашим главным редактором. Звонарева убилина следующий день после того, как его статья о коррупции среди служителейФемиды появилась в газете. Никаких угроз ранее не было. Во всяком случае, вы оних не знали. Но его убили именно на следующий день. А если вспомнить, что вывместе готовили статью и, как вы говорите, в «пожарном порядке» отсылали ее внабор, то о статье никто вообще не мог знать. Никто, кроме возможных убийц. Имнужна была статья, чтобы отвлечь внимание от настоящих заказчиков преступления.Если бы действительно кто-то из судей, упомянутых в статье, решил отомстить, тоон нанял бы убийцу не в день выхода статьи, а за несколько дней до нее иличерез несколько дней после. Слишком явная связь, да и потом трудно найти убийцувсего за сутки. Ни один судья не смог бы так быстро прочитать материал,обидеться, найти наемного убийцу, узнать адрес Звонарева и послать к немукиллера. И все это за несколько часов. Учитывая плохую работу московской почты,когда не все газеты утром попадают по назначению, в это тем более трудноповерить. Многие читают газеты вечером, возвращаясь с работы или на службе,куда доставляют почту после полудня. Но убийца ждал Звонарева в подъезде дома,когда он выходил из своей квартиры, отправляясь на работу. Судя по всему,убийство было заказное. Отсюда вывод — кто-то заранее решил, что Звонареванужно убрать. И заранее заплатил деньги, послав к нему киллера.

— Вы это сейчас придумали? Или знали заранее, когда входилив мой кабинет? — спросил ошеломленный Корытин.

— Если скажу, что прямо сейчас, вы поверите?

— Нет.

— Тогда поверьте. Я действительно все продумал именно тогда,когда вы мне рассказывали о статье. Но я думаю, что сходный вывод сделают исотрудники прокуратуры, которые решили изучить записи его компьютера, чтобыопределить по наброскам, чем именно он занимался в последнее время.

— Они все стерли, — сказал Корытин, впервые за времяразговора отводя глаза.

Дронго пристально взглянул на него и очень тихо спросил:

— Они стерли все? Или у вас есть копия? Может, что-тоосталось?

— Некоторые, возможно, и остались, — нехотя призналсяКорытин, — но я ничего не могу сказать определенно.

— Вы же умный человек, Савелий Александрович. Раз вы смоглитак быстро меня вычислить, то обязаны понять, что и другие сотрудники газеты неповерят в мою итальянскую версию. Поэтому мне нужна правда. Только правда,господин Корытин. В конце концов вы помогаете мне найти настоящих убийц вашеготоварища.

Или вы не хотите, чтобы я их нашел?

Корытин снова отвернулся. Дронго видел, что он колеблется, итерпеливо ждал, когда журналист примет решение. Наконец тот вздохнул.

— Вообще-то Точкин продублировал всю информацию, — призналсяКорытин, — но мы, конечно, об этом никому не сообщали.

— Вы можете разрешить мне ознакомиться с ней?

— Конечно, нет. Если узнают следователи, у нас будут оченьбольшие неприятности.

— Во-первых, они не узнают, а во-вторых, я не смогу сделать«нормальный репортаж». Вы меня понимаете.

— «Нормальный репортаж», — повторил Корытин, — вы думаете,вам удастся что-нибудь сделать? Я давно не верю в великих сыщиков. Такие сказкимы читаем только в детстве.

— А если я пришел к вам из вашего детства… Оставимбесполезную дискуссию на следующий, менее трагический, случай. Скажите, гдеименно я могу ознакомиться с информацией из компьютера погибшего Звонарева? Выдолжны понять, что мною движет не любопытство.

— У Точкина есть ноутбук, куда списана вся информация, —выдавил наконец Корытин, — но об этом никто не знает.

— Найдите его и позовите сюда. Только ради Бога, ничего неговорите ему заранее, иначе вы все сорвете.

— Вы ставите нас в трудное положение, — пробормотал Корытин.

— Ваш бывший сотрудник Звонарев лежит сейчас в гробу. Еголишили жизни.

Неужели вам не стыдно, Савелий Александрович? Или вы хотитеоставить убийц безнаказанными?

— Я позову Точкина, — угрюмо буркнул Корытин. — Но будетедоговариваться с ним сами, без моего участия.

— Зовите, — согласился Дронго, закрывая глаза. — И незабудьте ему объяснить, что все материалы нужны мне для поиска убийц вашегодруга.

Корытин вздрогнул. Потом протянул руку к телефонномуаппарату, словно решаясь на нечто страшное…

Света смотрела на нее, ничего не понимая. Потянув ее заруку, Римма отошла к телефону.