— Неужели мы здесь жить будем? — нахмурилась я.

— Не знаю, как ты, а я буду.

— Грязь. Гадость какая. Таракан побежал, я видела.

— Подумаешь, таракан.

— Я их боюсь.

— Привыкнешь. Они даже не кусаются, просто бегают.Хотя, если хочешь, можешь устроиться в гостинице, в президентском номере.

— Нечестно так со мной разговаривать.

— А я хвастался, что честный?

— Давай не будем ссориться, — решила я проявитьдобрую волю. — Это твои родственники?

— Ты ж слышала.

— Здесь две комнаты?

— Ну…

— Я ведь не могу спать в одной комнате с ними, верно?

— Положим, и что?

— Как же мы разместимся? — Просто мы разместимся,В малень — кой комнате диван и кресло. Если ты дума — ешь, что я к тебеприставать начну, так не дождешься и не мечтай.

Что ж так? — насторожилась я

— А не нравишься ты мне.

— Как это? — От неожиданности я даже растерялась.

— А вот так. И не выпендривайся. Ты обыкновенная шлюха,таких в каждом кабаке червонец дюжина.

Я подавилась чаем.

— Ты чокнутый, что ли?

— Ага. Ты в своей фирме чем занималась, гостейвстречала? Шлюха — она и в Африке шлюха, хоть рубль стоит, хоть сотню баксов.

Я захлопала глазами и поинтересовалась, не имея особогожелания вступать в конфликт:

— Ты женщин в принципе не уважаешь или исключительноменя?

— В принципе.

— Слава Богу, не одна страдаю… Я не хотела твою роднюобидеть, правда, — затараторила я примирительно. — Извини. Итараканы… если не кусаются, пусть бегают… Я тебе очень благодарна за то, что тырешил мне помочь.

— Я не решил.

— Тогда за то, что до сих пор не сдал.

— Время есть.

— Слушай, может, пока время есть, я в комнате приберусь?И нам на пользу, и тараканам веселей. Он промолчал, сурово нахмурившись.

Комната стала выглядеть почти человеческим жильем. Оценилэто Алексей или нет, мне неведомо. Он уселся в кресло, и некоторое время мымолча разглядывали друг друга.

— А душ принять можно? — поинтересовалась янаконец. — Я в том смысле, прилично ли это?

— Делай что хочешь, мне без разницы-Мы еще друг надруга попяпились, и я спросила:

— Что у тебя с лицом?

— А что с ним? — усмехнулся Алексей.

— Это в тюрьме, да? — Я придала голосу мягкость, ав глаза тумана напустила.

— А, вон оно что! — Алексей хохотнул. — Этона тот предмет, что рожа у меня разукрашена? Не угадала, дорогуша, мамкинапромашка.

— Как это? — не поняла я.

— А вот так — Было мне года четыре, и был у меня стульчик,высокий такой, на ножках. Захотел я пить, мамуля налила воды в стакан и мнеподала, А я-то, шустрый, кувыркнулся вместе со стулом, да мордой на стакан. Он,само собой, разбился, и меня долго штопали. А мамка только причитала: однохорошо, что глаза целы.

— А носом ты шлепнулся на чайник? — от душипорадовалась я своей сообразительности.

— А носом я шлепнулся с велосипеда, поцеловался сканализационным люком сразу в двух местах. Еще с дерева падал и руку ломал.Если тебе интересно, расскажу подробно.

— Не интересно.

— Жаль.

— Задушевной беседы что-то не получается. Пойду-ка я вванную, может, местная фауна потеснится, и я вымыться сумею.

Вернувшись из ванной, я ошалело замерла в дверях — Алексейсидел на полу рядом с деревянным ящиком и извлекал оттуда оружие. Целыйарсенал.

— Это что? — сглотнув, спросила я.

— А то не видишь.

— Что, вот так просто в квартире двух любителей выпитьтакое и хранится?

— Припасли.

— Интересные люди, — покачала я головой,устраиваясь на диване. — Где ж это продается?

— Там же, где покупается.

— Ты чего вредный такой?

— Нормальный.

— Значит, воевать собрался, с Серым? Это он тебя втюрьму пристроил? А кто такой крестный?

— И ты еще удивляешься, что тебя убить хотят?Удивляться надо. как жива до сих пор.

— В том смысле, что я много болтаю? Это нервное. Ты необращай внимания, ладно?

Он понял буквально и перестал обращать на меня вниманиевообще. Надо было с ним как-то подружиться. Не придумав ничего лучшего, яспросила:

— Это что, граната?

— Шарик надувной.

— Ну, не нравлюсь я тебе и не нравлюсь, ты мне тоже ненравишься. Чего ж вредничать?

— Граната, граната.

— А как она работает?

— Хорошо она работает, рванет — и останется толькомокрое место.

— А что сделать надо, чтобы рванула? — Он поднялголову и уставился на меня. — Чего глаза пялишь? — не выдержалая. — Трудно объяснить? Вдруг пригодится?

— Чего тебе пригодится?

— Граната.

Неожиданно он засмеялся.

— Чего ж тебе так весело? — окончательноразозлилась я.

— Да так. Когда мне два года отдыха-лось, я мечтал, каквернусь и все такое… о многом думалось, но чтоб так…

— Как? — разозлилась я.

— По-дурацки. Сидит передо мной баба на диване и проситобъяснить, как граната взрывается. Прикинь?

— Прикинула. Чем выпендриваться, лучше б объяснил.

— Ладно, — пожал он плечами — и объяснил. Ничегоособо сложного я не усмотрела. При случае вполне можно рвануть,

Приставать к нему я больше не стала. он с оружием еще минутдвадцать пораз-влекался и ящик куда-то утащил. Потом заглянул в комнату исказал:

— Я в ванной.