Сотни постоянных поселений, основанных вокруг Средиземного и Черного морей начиная с 750 г. до н. э. и расположившихся на побережье, по изумительному выражению Платона, «словно лягушки вокруг пруда», ошибочно называют колониями. Но то были новые независимые греческие города; иногда, изначально основанные как торговые пункты – эмпории – или перевалочные пункты, они приобретали независимость позднее. Основанию каждого такого поселения сопутствовали разнообразные факторы, имевшие как общий, так и индивидуальный характер. Однако вне зависимости от места при этом неизменно преследовались две цели: во-первых, требовалось сырье, а во-вторых – земля, на которой можно было бы поселиться и которую можно было бы обрабатывать. И кроме того, практически во всех случаях поселенцам нужно было как-то наладить отношения с местным населением вне зависимости от того, где оно обитало – прямо на тех землях, где хотели обосноваться греки, поблизости на побережье или на территориях, лежащих далее в глубь страны.

Преимущества, связанные с географическим положением Массалии, находившейся возле устья крупной системы рек (Рона), имевшей удобные гавани и естественную защиту в виде холмов, были исключительно велики. Аборигены, даже если они не были столь дружественно настроены по отношению к переселенцам, как гласит традиция, тем не менее не представляли особенно серьезной угрозы существованию и благоденствию поселения. Нам мало известно о политической системе нового полиса в Массалии. Мы бы знали о ней гораздо больше, если бы до наших дней сохранилась Аристотелева «Конституция массалиотов» (она дошла до Страбона, жившего всего на 300 лет позже, цитата из сочинения которого приведена в эпиграфе); этот текст представлял собой один из 158, составленных им вместе с учениками в Ликее (см. седьмую главу). Но по-видимому, она управлялась (подобно тому как средневековые итальянские города-государства управлялись семьями аристократов и купцов) небольшим советом богатейших граждан, которые сами выдвигали свои кандидатуры и сами регулировали его деятельность. Во всяком случае, за удивительно короткий срок Массалия настолько укрепила свои позиции и настолько разрослась, что смогла основать собственные колонии, такие как Эмпорий (Ампуриас) на северо-востоке Испании. Опять-таки, как показали раскопки в Торрапаредонес близ Кордовы, греков прежде всего интересовали металлы – например, те, которые добывались в горах к северу от Кордовы. Однако путешествие Эвтимена в Восточную Африку ок. 550 г. до н.э. выявило существование чего-то совершенно иного, а именно крокодилов в устье реки, очевидно, Сенегала.

Многие виды товаров греческого производства проделали путь из греческой Эгеиды через Массалию в земли племен в глубине материка. Разумеется, куда большее впечатление, чем другие предметы, производит так называемый кратер из Викса, массивная (высота 1,64 м, вес – 208 кг, вместимость – 1100 л) бронзовая чаша для смешивания вина, изготовленная, вероятно, в Спарте приблизительно в 530 г. до н.э. Она была богато декорирована, в том числе фризом с рельефным изображением по краю сосуда шествия тяжеловооруженных греческих пехотинцев, крышка же сделана в виде закутанной женщины. Этот удивительный артефакт в конце концов оказался в погребении кельтской принцессы в давшем название находке Виксе, неподалеку от слияния Роны и Сены. Не исключено, что он символизировал собой вклад в экономические, политические и социальные отношения – вероятно, дар греков местному племенному вождю, в дипломатических целях, однако в то же время сосуд, имевший вполне практическое назначение, а именно смешивание вина с водой (или несмешивание оного; во всяком случае, греки считали типичным для «некультурных» варваров пить их вино неразбавленным) для употребления на кельтских пирах, где вино лилось рекой.

Откуда же, однако, оно бралось? Было ли произведено то, которое смешивалось (или не смешивалось) в кратере из Викса, на месте или нет – во всяком случае, могло быть сделано здесь, но только потому, что греки из Массалии привезли в провансальские края виноградную лозу двумя поколениями (или около того) ранее. К 600 г. до н.э. виноградарство уже полтора тысячелетия являлось важнейшей и неотъемлемой чертой земледелия внутренних греческих земель. Бо́льшая часть вина, производившегося там, наверняка не отличалась высокими вкусовыми качествами. Добавление воды, хотя и представлявшее собой необходимое требование культуры для цивилизованных греков, несомненно, имело также и вкусовую функцию. Однако в раннеисторический период некоторые винодельческие области Греции – в особенности острова Хиос и Фасос – производили вино самого высшего качества, которое вывозили на продажу в дальние края в глиняных амфорах, выполненных в характерном для места производства стиле. В свою очередь, Массалия, также активно торговавшая вином, производила и экспортировала амфоры для перевозки вина собственного образца, являвшиеся своего рода торговой маркой массалиотов и выполнявшие важную роль в деле функционирования города как крупного транзитного центра.

Некоторые ученые, склонные идти еще дальше, доказывают, что именно благодаря грекам из Массалии оливководство впервые проникло на юг Франции. Конечно, ионийцы, подобно фокейцам, продавали очищенное оливковое масло жителям греческих поселений, основанных на северном побережье Черного моря, поскольку там олива не могла вынести холодной зимы, и потому их соплеменники – колонисты с запада отлично наладили торговлю маслом. Однако даже если именно они впервые привезли в Массалию побеги, саженцы и корни оливы, то равным образом (и это даже более возможно) таковые могли быть выращены на юге Италии; еще вероятнее, что не греки, а финикийцы или этруски (засвидетельствовано кораблекрушение этрусского торгового судна, датируемое примерно 600 г. до н.э., которое «раскопали» у острова Джильо) буквально насадили оливководство на юге Франции, используя растения из родных Ливана или Тосканы. Хотя Массалия и не внесла большого вклада в сокровищницу литературы и изобразительного искусства греков (в отличие от других западногреческих городов – Кротона и Тарента на юге Италии, например), во многом именно благодаря ей в Западной Европе распространилось полезное достижение культуры, до сих пор приносящее радость многим народам.

Примерно в 545 г. до н.э. обретшая независимость и усилившаяся Персидская империя заявила о себе на эгейском побережье (см. предшествующую главу), и Геродот рассказывает колоритную историю о том, как персы осаждали метрополию Массалии Фокею и как жители покинули ее. Не желая смириться с персидским «рабством», оставшиеся фокейцы последовали примеру своих предков, в недавние времена начавших эллинизацию Запада. Они не в переносном, а в самом прямом смысле сожгли свои корабли, а именно бросили кусок железа в море и поклялись именем богов не возвращаться на родину до тех пор, пока железо не всплывет на поверхность воды, то есть, по сути, никогда. Во время добровольного изгнания сначала они жили на Корсике, а затем поселились в Регии (южная оконечность Италии, нынешний Реджо-ди-Калабриа). Однако, как гласит поговорка, никогда не говори «никогда»: настали более счастливые времена, две трети потомков эмигрантов вернулись после греко-персидских войн 480-х гг. до н.э. [27]и вступили в антиперсидский Афинский морской союз, ежегодно внося «дань» относительно небольшого размера – три таланта серебром (см. ниже седьмую главу).