— Да. Если вы не против, я бы хотела поговорить с вами на эту тему.

— А почему именно со мной? — был очередной вопрос.

— Насколько мне известно, — я достала диктофон и нажала кнопку записи. Это должно было выглядеть убедительным, — в тендере принимают участие на данный момент три фигуры. Это вы, Челноков и Мелихов. С двумя другими я уже имела честь разговаривать.

— Я не думаю, что фигуры только три, — сказал Сабаев. — В тендере будет участвовать еще кто-то.

Геннадий Петрович немного подотстал от событий. Его еще не успели поставить в известность о сошедших с дистанции. Или он просто валял предо мной дурака.

— Ладно, не суть важно, — ответила я. — Лучше скажите, как вы рассматриваете свои шансы?

— Как все. Я надеюсь, что денег у меня хватит.

— Конечно-конечно, Геннадий Петрович. Вы ведь богатый человек, не так ли?

— На хлеб с маслом хватает, — улыбнулся он.

— Но ведь ваши конкуренты — люди тоже не бедные.

— Я знаю. Но если бы дело было только в этом… — он сделал многозначительную паузу.

— А в чем еще? — тут же ухватилась я.

— Помимо денег у них есть еще и хитрость.

— А у вас ее нет?

— Нет.

Надо же. Какой простачок.

— Геннадий Петрович, — сказала я. — Может, мы поднимемся в ваш кабинет и продолжим разговор там?

— Весьма сожалею, но у меня очень мало времени, — он состроил подобающую физиономию. — Дела не терпят отлагательств. Так что вы уж извините меня, но давайте закончим разговор здесь.

Обольщению Сабаев не поддавался. Это плохо.

— Хорошо, — согласилась я, но его слова мне не очень понравились. — Скажите, «Карл Великий» принадлежит вам?

— Мне, — ответил он.

— Вчера, я слышала, там была небольшая заварушка. Не хотите сказать пару слов по этому поводу?

— А какое это имеет отношение к аукциону?

— Вы полагаете, никакого?

— Я в этом уверен. На улице у входа в клуб кому-то вздумалось пострелять, а моя охрана вовремя проявила бдительность. Вот и все.

— Кто стрелял?

— Не знаю. Выяснять такие вещи — дело милиции. Мало ли в городе шпаны развелось!

— Значит, то, что произошло у вашего клуба, — случайность? — уточнила я.

— Вне всяких сомнений.

Я чувствовала, что нравлюсь ему все меньше и меньше.

— А это не могло быть провокацией против вас?

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

— Такой пустяк не может быть провокацией.

— Это смотря с какой стороны взглянуть, — задумчиво протянула я.

— Мне пора, — Геннадий Петрович поморщился и посмотрел на наручные часы. — Ради бога, извините.

И, не говоря больше ни слова, удалился.

Я выключила диктофон и вышла из «Северянина» на улицу.

Один подозреваемый уже есть. Хотя все это вилами на воде писано. Ладно, разберемся…

Прежде чем вернуться к Оксане, я решила заскочить к себе домой. Вернее, не домой, а в гараж. Признаюсь, мне изрядно надоело ездить на такси и попутках. Я жутко соскучилась по своему родному «Фольксвагену». Да и в своей машине чувствуешь себя значительно увереннее.

Навещать тетушку Милу я не стала. Во-первых, для этого не было времени, а во-вторых, я все еще дулась на нее.

«Фольксваген» радостно взревел, когда я провернула в замке ключ зажигания. Сейчас он был похож на застоявшегося в конюшне жеребца, жаждущего показать своей неблагодарной хозяйке, чего он стоит и на что способен.

Я покинула гараж и на приличной скорости устремилась к Оксаниному дому. Машину поставила во дворе, сама поднялась на второй этаж.

Мелихова была в бешенстве.

— Как вы посмели закрыть меня в моей собственной квартире? — прямо с порога встретила она меня гневным вопросом.

— Я не знала, что ты куда-то собираешься, — невинно ответила я.

— Черт возьми! — верещала Оксана. — Я больше не желаю вас видеть!

— К сожалению, это невозможно. Я уже говорила тебе об этом.

— Да что вы говорите? — съерничала она.

— Сядь и успокойся, — коротко бросила я. — Нам надо с тобой кое-что выяснить.

— Я не желаю с вами разговаривать.

— Я желаю.

Я бесцеремонно села на диван и подобрала под себя ноги. Оксана продолжала стоять, буравя меня ненавидящим взглядом.

— Сядь, — повторила я. — Ты можешь спокойно выслушать меня?

— Что нам с вами обсуждать? — недовольно буркнула Мелихова, но в кресло все-таки села. — Что это опять за маскарад на вас?

— Я работала.

— Кем?

— Можно сказать, журналисткой.

Оксана ничего не поняла, но расспросы прекратила.

— Только что я имела честь познакомиться с Сабаевым Геннадием Петровичем, — сообщила я ей.

— И что?

— Ты его знаешь?

— Я частенько бываю в его заведениях, — призналась она.

— Я так и подумала. Помнишь, о чем мы рассказывали тебе с твоим отцом?

— Когда?

— Сегодня.

— Об аукционе каком-то, что ли?

— Да.

— Ну, помню, — Оксана закурила. При отце она такого себе не позволяла. Стало быть, еще не совсем обнаглела. — И что дальше?

— Сабаев тоже принимает участие в предстоящем тендере. Он один из трех главных претендентов на контрольный пакет акций. Он, твой отец и еще один человек.

— Зачем вы все это мне рассказываете?

— Хочу, чтобы ты вникла в ситуацию. Я предположила, что ты с Геннадием Петровичем знакома лучше, чем твой отец.

— Я не знаю, в какой степени знаком с ним отец, — медленно, с расстановкой, произнесла Оксана, с удовольствием вдыхая едкий сигаретный дым, — но я тоже знаю его не очень близко.

— Что значит «не очень»?

— Ну, он несколько раз приглашал меня в свой кабинет в «Северянине». Мы общались, слушали музыку, слегка выпивали. И это все.

— Ты уверена?

— Конечно, черт возьми.

— Об отце ты ему что-нибудь рассказывала? — По-моему, я нащупала ниточку.

— Откуда мне помнить, — поморщилась Мелихова. — Я что, по-вашему, записывала наши разговоры, что ли? Может, и говорила чего, а может, и вовсе речь об отце не заходила. Не помню.

— Когда ты была в его кабинете последний раз?