Выходит, сегодняшний вечер пройдет по тому же сценарию, что и вчерашний. Оксана от меня скрывается, а я ее выслеживаю. Веселуха полная. Так вот нет. Не бывать по-вчерашнему. На этот раз, моя дорогая, я знаю, куда ты собираешься и во сколько. План ненавязчивой охраны клиентки уже созрел в моей голове.

В течение часа, а то и больше, я, запершись в комнате для гостей, снова меняла свой образ. Причем так и не став ни на секунду Женькой Охотниковой. Экстравагантная журналистка без всяких переходов сразу превратилась в простоватую девчонку Оксаниного возраста. Все-таки у меня талант преображаться.

Я взглянула на часы. Пора. Осторожно, на цыпочках, вышла из спальни, зашла ненадолго в комнату отдыха, включила телевизор и тут же покинула помещение. Дверь за собой плотно закрыла. Пусть Оксана думает, что я поглощена очередным шедевром кинематографии.

Подошла к входной двери и выскочила на лестничную площадку. Все было до смешного просто. Я забазировалась этажом ниже и стала дожидаться появления своей клиентки. Оксана меня не разочаровала, вышла из квартиры минут через десять и, как я услышала, заперла дверь на ключ. По ее соображениям, я снова обманута, а она, хитренькая, ускользнула.

Но Женьку не перехитрить. Я спустилась вниз и подошла к своему «Фольксвагену». Не спеша открыла дверку.

Все произошло так, как я и планировала.

— Девушка, — раздался голос Оксаны за моей спиной.

Я обернулась.

— Что?

— Не подбросите меня?

— Куда?

— К «Северянину».

— Садись, — разрешила я, для виду подумав пару секунд. Она, бросив взгляд на окна своей квартиры, улыбнулась и забралась в салон. Я села за руль. «Фольксваген» добродушно заурчал, и мы поехали.

Вернее, если быть точной, мы попытались поехать. То бишь успели только выехать со двора.

Поперек дороги, перегородив нам путь, выехала и встала бежевая «копейка». В салоне, как я сразу заметила, сидели трое. Здоровенные амбалы в рибоковских спортивных костюмах.

Я дала задний ход, но не успела. Позади грязный «Форд-Скорпио» забаррикадировал нам дорогу. Сколько народу было в нем, я не увидела. Стекла иномарки сверкали тонировкой.

— Черт! — Я достала револьвер. Похоже, схватки не избежать.

— Господи! — Оксана побледнела и готова была рухнуть в обморок. Весь ее апломб испарился как по мановению волшебной палочки.

Выбора не было. Прежде чем неприятели успели что-либо предпринять, я пошла на таран. Причем задним ходом, целясь в «Форд».

Удар. И скрежет металла разрезал тишину двора. Жалко «Фольксваген». Он всегда служил мне верой и правдой. Да и я его любила, как живое существо.

«Ничего, родной, — мысленно обратилась я к нему, — никаких денег не пожалею на ремонт. Обещаю тебе».

Видимо, воодушевленный моей клятвой, верный автомобиль, не без моей помощи, разумеется, сдал чуть вперед и с новой силой вгрызся в боковое крыло «Форда».

Для острастки, предотвращая возможную контратаку пассажиров иномарки, я высунула из окна руку с револьвером и выстрелила в них.

Однако, активно нажимая на один фланг, я, естественно, не могла удержать второй. Из «копейки» выскочили все трое амбалов и повыхватывали из-под олимпиек оружие.

— Пригнись! — коротко приказала я Оксане, но, видя, что та так и продолжает сидеть в прострации, сама схватила ее за голову и вместе с ней вжалась в панель, продолжая при этом газовать.

Защелкали одиночные выстрелы, и нам с Оксаной на головы осыпалось лобовое стекло.

В этот момент задняя оборона была наконец прорвана, и «Фольксваген», подчиняясь моей подгазовке, резво устремился к подъезду.

Я резко подняла голову и выстрелила по обидчикам. Все трое, как по команде, ретировались за корпус «копейки». Из покореженного «Форда» выскочили еще двое. В руках одного из них я заметила мини-автомат «узи». Вот это совсем уже некстати.

Я развернула машину боком к подъезду так, что Оксанина дверка оказалась как раз напротив входа.

— Домой! Быстро! — отдала я ей очередную команду и подтолкнула в плечо.

На этот раз она сориентировалась мгновенно. Видимо, родной подъезд придал ей силы. Скрытая корпусом «Фольксвагена», она, пригнувшись, шмыгнула в дом. Слава богу.

Но мое положение оставалось незавидным. Обежать автомобиль для того, чтобы тоже исчезнуть в подъезде, было невозможно даже теоретически. Тем более если учесть то, что я находилась на мушке у пяти рыл, один из которых имеет возможность поливать очередями.

Я сделала то, что было единственно верным и благоразумным. Быстро откинулась на спинку сиденья, перекатившись через голову, сползла вниз и затаилась на полу автомобиля, закрыв голову руками.

Я слышала, как грохотали выстрелы, разлетались стекла моего «Фольксвагена» и пули стучали о корпус машины, оставляя на нем множество вмятин. Господи, и зачем я только взяла сегодня свой автомобиль из гаража! Стоял он там себе спокойно и горя не знал.

Через минуту все стихло.

Я не спешила подниматься. Перспектива получить пулю в голову меня вовсе не прельщала. С другой стороны, вряд ли ребята уйдут подобру-поздорову. Не для прохождения же практики по стрельбе они сюда приезжали.

Я не ошиблась. Задняя дверка моей машины открылась, и я услышала голос почти над самым ухом:

— Живая вроде, Батон. Добить?

— Не надо, — милостиво разрешил какой-то Батон. — Тащи ее сюда.

Батона я не знала, но была ему жутко благодарна. Если сразу не убили, значит, остается шанс выжить.

— Брось «пушку»! — раздалась команда.

Я послушно разжала пальцы правой руки, и мой револьвер упал на днище «Фольксвагена».

— Теперь вставай! — не унимался мой собеседник.

Все ему, сволочи, мало.

Заметив, что я не спешу исполнять его приказание, он взял меня сзади за блузку и резко потянул на себя. Две пуговицы отлетело. Я мысленно пообещала ему припомнить это и вылезла из салона.

Передо мной стоял здоровяк с автоматом. За его спиной находился еще один, тот, которого он, видимо, и называл Батоном, трое других все еще топтались у «копейки».

— Вторая сучка смылась, да? — задал риторический вопрос Батон.

— Давай поднимемся, взломаем дверь, и всего делов, — предложил автоматчик.

— С ума сошел, придурок, — окрысился на него Батон. — Она, поди, уже в ментовку позвонила. Линять надо отсюда. И по-быстрому.

— Шрам нам башку открутит, — посетовал его дружок.

— Сами виноваты. — Батон оказался философом. — Надо было порасторопнее действовать. Поехали отсюда, Рубленый.

— А с этой че делать? — Рубленый кивнул на меня.