молодые клёны и ясени скрывали всё желтеющей листвой, клонящейся к дороге. Первая же поляна, найденная чуть в стороне от дороги, позволила нам с комфортом расположиться вдали от возможных наблюдателей. Расседлали и развьючили лошадей, собрали валежник прямо здесь, на поляне. Тут же обнаружилось и старое кострище, кто-то уже останавливался здесь на привал.

Сначала я не хотел зажигать костёр, чтобы не выдавать наше местоположение, но желание поесть горячего всё-таки пересилило. Да и перспектива караулить полночи в кромешной тьме, в ночном лесу, тоже как-то не вызывала у меня восторга, поэтому я не сказал ни слова, когда Кьяртан разжёг пламя с помощью огнива и ножа.

Гуннстейн отправил всех запасать дрова, и вскоре на поляне высилась целая поленница. Хватит на всю ночь, ещё и останется на следующий раз тому, кто остановится здесь после нас.

Я завалился спать одним из первых, зная, что мне предстоит караулить вторую половину ночи, самое неприятное время. Холодно, зябко, хочется спать, хочется жрать, глаза сами смыкаются, независимо от того, сидишь ты у тёплого костра, стоишь под грибком или бродишь по маршруту. В мирное время, бывало, мы спали на ходу, на автопилоте проходя все нужные повороты.

Когда пришла пора вставать, Рагнвальд тихо толкнул меня в плечо, а когда я поднялся с места, он молча занял моё, завернувшись в плащ. Ночью эта роща казалась гораздо более мрачной и жуткой, чем при свете солнца, но я лишь попрыгал на месте и растёр уши, стряхивая остатки сна. Жуткие и кривые силуэты деревьев не могут тебя убить, в отличие от карательной экспедиции мерсийцев, которая может нагрянуть в любой момент.

Я подкинул в гаснущий костёр ещё немного валежника, зябко поёжился. Летняя ночь в этих местах оказалась неожиданно прохладной. Проверил всех наших раненых. Трое спали, и только хёвдинг продолжал метаться в горячке.

А когда я вернулся к костру, то увидел вдруг на зыбкой границе света и тени силуэт человека в широкополой шляпе.

Глава 6

— Мир вам, — тихо проговорил человек, и я убрал руку с топорища.

Оружия я не видел, только дорожный посох, но под его широким плащом могло скрываться всё, что угодно. От незнакомца веяло скрытой опасностью, но это была опасность того рода, когда на трансформаторной будке пишут «Не влезай — убьёт». Вот и с ним я чувствовал, что шутить не стоит.

Он по-прежнему стоял на самом краю поляны, будто бы ожидая моего приглашения, и я сперва попытался внимательно его рассмотреть. Лица под полями шляпы не разглядеть, но я видел длинную седую бороду, высокий рост и широкие плечи. Чем-то он напоминал мне о каноничном образе Гэндальфа, разве что волшебник производил впечатление добродушного старика, запускающего фейерверки. Тут же никаким добродушием и не пахло.

— Мир… И тебе, — тихо проговорил я.

Мои товарищи спали, над поляной звучал богатырский храп.

— Звать меня Грим, — сообщил незнакомец. — Я ваш костёр увидал.

— Бранд, — представился я. — Садись, погрейся.

— Бранд, значит, «меч», «клинок», — хмыкнул он, приближаясь к нашему костерку и усаживаясь напротив меня так, что нас разделяло пламя.

— Наверное, — пожал плечами я.

Он протянул руки к огню. Ладони его оказались изрыты морщинами и покрыты старческими пятнами. Я немного расслабился и подкинул ещё несколько сухих веточек в костёр.

Какое-то время мы сидели молча, слушая лишь потрескивание дров и храп моих соратников. Казалось, старик погрузился в какие-то свои думы, далёкие от земных дел.

Кетиль вдруг застонал громче обычного, и я встрепенулся, помня свою обязанность, о которой пообещал Рагнвальду.

— Я сейчас, — сказал я, поднялся и подошёл к раненому хёвдингу.

Тот по-прежнему метался в лихорадке. Всполохи пламени освещали его лицо, теперь больше похожее на восковую маску. Нос заострился, глаза ввалились, на висках блестели бисеринки пота. Кетиль медленно умирал, но всё ещё цеплялся за жизнь изо всех сил, и мне стало его бесконечно жаль. Лично я не хотел бы для себя подобной участи.

Его меч по-прежнему был с ним, на поясе, и я взял холодную как снег руку хёвдинга и положил на рукоять меча. На всякий случай. А потом вернулся к костру и ночному гостю, который всё ещё сидел, протянув руки к огню.

Я вдруг вспомнил про гостеприимство, взял свой мешок и достал из него ковригу хлеба, отнятую вчера у саксов. Разломил пополам и протянул половину старику.

— Благодарю, — кивнул Грим, но есть не стал, а убрал куда-то в складки плаща. — Худо вашему вождю, однако.

— Получил копьём в брюхо, — пояснил я.

— Такого милосерднее добить, — хмыкнул старик. — Вы на враждебной земле.

Я покосился на него, не понимая до конца, угроза это или предостережение.

— Ты мерсиец? — спросил я.

По-норвежски старик говорил бегло и чисто, но в этом времени любой дурак знал по несколько языков.

— Я просто запоздалый путник, которому повезло увидеть огонёк в ночи, — отмахнулся Грим.

Я почувствовал в его словах ложь, но виду не подал. Простой путник ни за что в жизни не приблизился бы к стоянке викингов.

— Выпьем? — спросил Грим, извлекая из-под плаща резную фляжку.

В горле и правда пересохло, но я покачал головой.

— Не пью с незнакомцами, уж прости, — ответил я.

— Мудро. И в то же время глупо. От халявы отказываться, — усмехнулся он, отпил сам и всё-таки протянул открытую фляжку мне.

После недолгих колебаний я всё-таки её взял. В конце концов, вряд ли в этой фляжке отрава. Скорее всего, дрянное местное пиво. На всякий случай я даже понюхал содержимое, не обнаружил ничего криминального, и отхлебнул, сначала немного, а потом чуть побольше. Пойло старика оказалось неожиданно вкусным, в меру терпким, в меру сладким, с лёгкой горчинкой и приятным послевкусием. Я протянул флягу обратно.

— Благодарю, — сказал я.

Грим усмехнулся снова и спрятал фляжку.

— Ты — мне, я — тебе, — сказал он. — Кого попало не угощаю.

— Куда держишь путь? — спросил я.

— На север, — ответил Грим.

— В Йорк? — припомнил я рассказы Торбьерна о местной географии.

— Туда, — кивнул Грим.

Я подумал вдруг про Рагнара, которого наверняка тоже отвезли в Йорк, как подарок местному королю. Вряд ли там привечают норманнов. Пусть даже простых путников.

— Король Элла не любит северян, — сказал я.

— Разве