– Знаешь, Вась, – хрипло проговорила я, – даже если не удастся вернуть наши тела… Кажется, я готова остаться в этом. Но при одном условии… И мне кажется, тебе оно не понравится.

– А-а? – осоловело после трёх подряд оргазмов промямлил Василий. – Чего сказала?

– Сказала, что если будешь со мной, идиот, – раздражённо рявкнула я, – то согласна даже в этом тебе остаться!

Личико моё… то есть Васино перекосилось. Глазки зажмурил, по щекам слёзки. Чертыхнулась: он же беременный, а я на него ору! Погладила по голове:

– Ну прости, прости! Не хотела кричать. Просто я тебе признаюсь, а ты… как всегда!

Вася заныл ещё сильнее. Размазывая слёзы по щекам, рыдал, как ребёнок, что-то пытался сказать, но лишь всхлипывал. Я снова выругалась и, скрипя зубами, гладила Васину узкую спину… А внизу снова пошевелилось. Опять?! Да сколько можно? А рука моя… босса… уже оглаживала Васькины ягодицы, проникала между ними, скользила по влажной ещё промежности.

Всхлипы Васи перешли в стоны, я перевернула своё… его… ох, мозг ушёл в отпуск и вывесил на маковке белый флаг с красным крестом! Какой же Вася красивый! Я красивая… Сама в себя погружаюсь ведь. Хо-ро-шо… и странно. И плевать!

– Люблю тебя, – шептала я, тараня Васино лоно, нависая над ним, ощущая цепкие ноготочки на пояснице, – себя… тебя… всех! Ох! Как же клёво!

Пик настиг жаркой волной, и я снова излился в своё… Васино тело. Эмоции бурлили через край, щекотали пузырьками шампанского, щекотали новогодней мишурой. Да, пусть всё останется как есть! Я, Вася и наш ребёнок! Какая разница, кто в чьём теле?

Вася подо мной извивался, постанывал. Грудь колыхалась, поддразнивала, так и хотелось снова прильнуть к соску жадными губами, но нижний друг объявил тайм-аут, а вот Вася был… была… – а, чёрт! – не против продолжения. Я зависла над Василием и, любуясь влажным блеском его глаз, хрипло проговорила:

– Кажется, я вас люблю…

Вася, тяжело дыша, привычно скривился и хмыкнул:

– Васёк, тебе не кажется, что официальность в данной позиции Касасутры противопоказана предписаниями медиков? И вообще! Мы давно на «ты» перешли.

– Нет, – глупо улыбнулась я и, опустившись к лону Василия… ох! Моему? Нервно хихикнула и проговорила: – Кажется, я ВАС люблю! Тебя и малыша…

И поцеловала живот Васи. Он снова всхлипнул и простонал:

– Ну вот! Я опять реву! Васька, достало! Если ты готова остаться в мужском теле, я тебя понять могу. Сам бы не отказался! Но в женском… Это жесть! Как вы бабы с ума поголовно не посходили? С такими перепадами настроения! А эмоции? А ощущения от секса?! Да я вообще не понимаю, чего вы все сопротивляетесь… Будь я женщиной… ох я уже женщина! Короче, трахался бы с утра до вечера! Вам же даже стояк для этого не нужен. А множественный оргазм? Это же вынос мозга! Нет, если постоянно получать такой кайф, наверное, точно свихнусь… – Он посмотрел так жалобно, что сердце дрогнуло: – Как вы справляетесь?!

– Всё просто, – улыбнулась я. – ТАК бывает только с одним человеком, понимаешь? Не со всеми. А с тем, кого любишь.

Василий завис на пару минут. Лишь глазками хлопал, да рот беззвучно открывал, как рыбка золотая. Ох, уже этот ротик! Попробовать, что ли, как Василий любит, погрузиться в него, пока я с такого ракурса? Кажется, мне действительно нравилось быть мужчиной…

– Я что? – наконец обрёл Василий дар речи. – Втюрился?!

Втюрился?! Если бы я не лежал, то упал бы точно. И в голове сразу такая каша, просто не знаешь, за что хвататься! Но по всему выходило что да. И не втюрился, как подросток, а по-настоящему влюбился. Причем не просто по уши, а с макушкой и пятками. И вдруг так легко сразу стало! Словно меня за шкирку подвели и ткнули носом в очевидное, невероятное, но очень приятное… Ой! Я стихами опять заговорил? Как с соседкой, любовью бывшей, своей? Ну, все, это, так сказать, последний рубеж.

– Васенька, а тебе нравятся отвратительные стихи непризнанного литератора? – поинтересовался на всякий случай.

– Если они страшные, такие же, как твои маски, то… да, я их уже обожаю! – и меня ласково поцеловали в макушку. – Думаешь, нужно ехать к этому Мух, Мах… этому торгашу магическими ХУ? Я вроде как к тебе, в смысле к телу привыкла…

– Давай съездим! – решил я. – Зря, что ли, Эдуарду праздник испортили.

Васенька помогла подняться. А я понял, что значит трудно собрать ноги в кучу. Страстная у меня девочка, то есть… А, какая разница! Моя, в общем, Василиса. А если ничего не получится с обменом телами, мы никому не расскажем. Зато супружеская жизнь станет интереснее. Ох ты ж! Да я как честный беременный женщин просто обязан после такого предложить руку и сердце.

– Васенька! – от моего истошного крика Василиса даже рубашку застегивать перестала, – Выходи за меня! То есть женись на мне! Черт! Будь моей! Официально и со всеми штампами! Вот! Так кольцо… где кольцо?!

Похлопал по своим… то есть Васиным карманам. Что ж я так не подготовился? Ну хотя бы на колено встану!

Вася басовито хохотнула и кинулась меня поднимать.

– Согласна! – хрипло ответила она. – А кофточку-то надень. Никогда бы не подумала, что вид собственной груди так заводит.

Ого, пятый раз! Я игриво-выжидающе глянул на Васеньку, но мне всучили кофту. Ладно сначала этот Мих-Мах. Для очистки совести.

Хоромы Эдуарда, наконец обнаружив выход, мы покинули минут через пятнадцать. Снежок вкусно похрустывал под ногами, я плотоядно посматривал на него, но суровая Василиса не дала мне расширить свой гастрономический список. И за руль села сама. Осваивается потихоньку. До Мих-Маха мы доехали быстро. Практически за час. Удивительно, на его магазинчике, в дебрях промзоны, мигала неоновая вывеска «Открыто»…

Василий поднял руку:

– Хао, Маха!

У старика-азиата от удивления лицо вытянулось почти до европейских стандартов. Босс тут же исправился:

– Нихао, Маотай!

У того бутылка со спиртным, видимо с этим же названием, выпала, а глазки вытаращились так, что мужик стал похож на милого панду. И побелел так же. Ткнул в мою… то есть, босса грудь пальцем и просипел на чисто-русском:

– Снегурочка?

– Ага, – нехорошо улыбнулся Вася и в мгновение ока скрутил толстяка так, что тот лишь по полу хлопал ладонью, да верещал. Босс посмотрел на меня и самодовольно добавил: – Гурочкой в своё время работал лет пять! Гурчиком… Гуровал вольников после армии… То есть, тренировал.

– Я поняла, – умильно улыбнулась я, любуясь красавцем… то есть, боевой красавицей на коне… Ой, на толстяке. – Очень круто! Ты мой герой! Но, может, отпустишь колобка? Дядямороз говорил, тот низенький… – Покосилась на пищащего мужчину и торопливо добавила: – И чернявый! И зовут Мих… Мах…