Китаец умолк, ожидая, чтобы к его словам прислушались. А потом добавил:

— Если Джинн захочет, он станет владыкой погоды, каждый год решая, кому и по какой цене продавать дождь.

Мустафа поднял чашку чая, но не сделал ни глотка. Истина поразила его, и он поставил чашку назад на блюдце.

— Индия много богаче, чем моя страна, — проговорил он.

Чжоу кивнул.

— Вы не сможете заплатить больше, чем они.

— Джинн — араб, он мусульманин, он не станет относиться к нам хуже, чем к сикхам или индусам, — нахмурился Мустафа.

— Вы в этом уверены? — поинтересовался Чжоу. — Вы же сами говорили мне, что семью Джинна называют пустынными лисицами. Иначе как объяснить его богатства? Он всегда станет выбирать только то, что лучше всего для его клана.

По-прежнему обдумывая слова китайца, Мустафа поставил чашечку и блюдце обратно на стол. Он посмотрел на угощение и с отвращением отвернулся. Казалось, у него совершенно пропал аппетит.

— Боюсь, вы можете оказаться правы, — сказал он. — И более того, я теперь подозреваю, что Джинн задумал все это задолго до того, как обратился к кому-то из нас. Иначе зачем бы он настаивал на том, чтобы производственные мощности проекта оставались исключительно в его крохотной стране?

— Значит, мы с вами поняли друг друга, — подвел черту Чжоу. — Мы имеем только обещания Джинна и никаких возможностей заставить его их выполнить. А посему мы находимся в довольно сложном положении.

— Мое положение сложнее вашего, — сказал Мустафа. — У меня нет такой роскоши, как у вас тут. В моей стране нет ни сверхскоростных поездов, ни городов со стеклянными зданиями, ни прочных дорог. В худшем случае нам останется полагаться лишь на скудные валютные резервы.

— Но у вас есть нечто, чего нет у нас, — заметил Чжоу. — У вас есть люди с долгой памятью, много лет работавшие с Джинном. Он скорее поверит им, чем кому-то из моих посланников.

— Джинн никогда не позволит нам подобраться к своим технологиям, — заметил Мустафа.

Китаец усмехнулся.

— Ну, прямо сейчас они нам и не нужны.

— Не понимаю, — покачал головой Мустафа. — Я думал…

— Нам нужно всего лишь отобрать у Джинна способность управлять Роем. А еще лучше, ликвидировать его и взять контроль над системой. Без Джинна, способного отменить приказы, Рой станет делать то, что уже начал. Дожди придут к нам навсегда.

Усы Мустафы медленно поползли вверх, зловещая улыбка скользнула по лицу. Казалось, он понял, к чему клонит Чжоу.

— Каковы ваши условия? — проговорил он. — И учтите, я не могу обещать успех. Мы сделаем всего лишь попытку.

Китаец кивнул. Ничто не могло гарантировать успех столь рискованного предприятия.

— Двадцать миллионов долларов после подтверждения смерти Джинна и еще восемьдесят миллионов, если сможете достать коды команд.

Мустафа едва не пустил слюну, но, казалось, холод страха был достаточно сильным, чтобы охладить пожар его жадности.

— С таким, как Джинн, шутки плохи, — продолжал он. — Пустыня усеяна костями тех, кто пытался перейти ему дорогу.

Чжоу откинулся на спинку кресла. Он понимал, что Мустафа уже у него на крючке. Достаточно кольнуть его самомнение.

— Нет награды без риска, Мустафа. Если вы готовы стать кем-то большим, чем простой марионеткой Джинна, вы должны рискнуть.

Мустафа вздохнул и приготовился ступить на тропинку, идущую наперекор судьбе.

— Мы начнем действовать, когда получим первые десять миллионов аванса, — твердо объявил он.

Чжоу кивнул и махнул одному из своих людей. Тот вытащил дипломат. Мустафа потянулся за ним, но как только араб дотронулся до ручки, китаец снова заговорил:

— Помните, Мустафа. В моей стране тоже есть равнины, усеянные костями. Предадите меня, и никто не заметит, что к горе трупов добавилось несколько пакистанцев.

После краткой беседы с полицией Мальдив Курт отвез Лилани в центральную больницу острова — современное здание имени Индиры Ганди. Пока они ждали результатов рентгена, он послал СМС Джо, сообщив своим партнерам, где он и чем закончилась погоня. Затем он повернулся к Лилани.

— Прошу прощения за прямоту, но что вы тут делаете? Рука девушки висела на перевязи. Порез над глазом был зашит и обработан йодом.

— Я хотела узнать, что случилось с моим братом. Похоже на правду, подумал Курт. Если не считать того, что Дирк Питт еще не связывался с семьями пропавших.

— А откуда вы узнали, что что-то пошло не так?

— Мой брат изучал течения, — продолжала она, с грустью глядя на Курта. — Я изучала тварей, которые плавают в них. Мы говорили или посылали друг другу электронные письма каждый день. В последнем письме он упомянул о странной температуре и концентрации кислорода. Он хотел знать, какое влияние такие изменения смогут оказать на местную морскую фауну и флору. Он писал, что в тех водах сильно сократилось количество криля, планктона и рыбы, словно море становится холодным и бесплодным.

Курт знал, что это правда. Именно об этом был последний доклад Халверсона.

— Когда он перестал посылать сообщения по электронной почте, я забеспокоилась, — добавила она. — Когда он не ответил на звонок по спутниковой связи, я связалась с НУПИ. А когда никто не смог сказать, что происходит, я прилетела сюда и поискала портового инспектора. Он рассказал мне о катамаране. Сказал, что были вызваны люди из НУПИ, чтобы осмотреть его. Я решила, что вы прибыли в качестве поисковой партии, но потом увидела катамаран и…

Она замолчала, потупив взгляд. Курт ожидал слез, но девушка держала себя в руках.

— Что случилось с моим братом? — наконец спросила Лилани.

Курт молчал.

— Наши родители давно умерли, мистер Остин. Брат — единственный, кто у меня есть… Был.

— Я не знаю, что с ним. Именно это мы и пытаемся выяснить. А что за люди пытались вас похитить? Вы знаете, кто это был?

— Понятия не имею, — ответила девушка. — А вы?

— Нет, — признался Курт, хотя теперь окончательно убедился, что трагедия, произошедшая с катамараном, не была несчастным случаем. — Когда Кимо последний раз выходил на связь?

Она снова опустила взгляд.

— Утром, дня три назад.

— В сообщении было что-нибудь необычное?

— Ничего, — ответила она. — Я же сказала вам. А должно было быть?

Курт осмотрел крошечную больничную палату: сотрудники были заняты, пациенты ждали, то и дело принимались щебетать и звенеть приборы. Спокойно, тихо, организованно. И все же он чувствовал какую-то угрозу.

— Я пытаюсь понять, что те неизвестные получили бы, если бы похищение удалось. Начнем с того, что раньше мы лишь отчасти подозревали злой умысел. Теперь же мы можем быть в этом уверены. И если вам известно что-то, чего не знаем мы…