В какой-то момент вечеринки четверо ребят встали, подошли к Насте и, взяв её за руки и за ноги, понесли на большой диван. Все вокруг смеялись, и Настя подумала, что это какая-то шутка. Тем более, что один из ребят шепнул про обряд посвящения, который якобы она должна пройти. В чём он заключается, она поняла, когда парни в одно мгновение сдернули с неё джинсы, и пока одни её держали, не давая вырваться, другие по очереди занимались с ней сексом. От шока она почти не сопротивлялась. Сколько это продолжалось, она не помнила. Когда её отпустили, уже никто не смеялся. Даже самые пьяные поняли, что она не отнеслась к этому, как к шутке или глупому ритуалу.

Настя не стала мстить, писать заявление в полицию или кому-то рассказывать о произошедшем. Её бывшие приятели тоже молчали. Даже девушки не болтали и не сплетничали, боясь стать соучастницами. Но именно после этого Настя всегда носила с собой нож. А когда чуть оправилась, то пошла в спортзал на курсы самообороны. Так как она привыкла к любому делу подходить основательно и серьёзно, то через некоторое время достигла таких успехов, что тренер предложил ей выступать профессионально.

Их роман с Алексеем начался в институте. С первой случайной встречи у неё появилось ощущение, что она встретила очень близкого человека, которого знала очень давно, только он несколько лет был где-то далеко. Им не надо было даже говорить, обсуждать книги, фильмы, события: они понимали друг друга без слов.

А еще Насте нравилось смотреть на него, когда он спал. В это время по его лицу можно было понять, что ему снится. То в нём читалась настороженность, то радость и он улыбался как ребенок, но чаще всего он выглядел удивленным. Может потому, что в это самое время он видел какие-то невероятные фантастические сны.

Денег, чтобы снять квартиру, у них не было, поэтому они часто ездили на выходные в бабушкин домик. Сама хозяйка умерла, оставив Насте небогатое наследство. Дом был маленький, бревенчатый, покрашенный голубой краской. Очень старый, но с шикарной настоящей русской печкой, с лежанкой наверху и деревянными полатями под потолком.

Обычно они приезжали в деревню в пятницу вечером. Дом встречал их холодом и сыростью, поэтому Алексей сразу разжигал печь. Первым делом складывал внутри большого печного горнила маленький костер из заготовленных сухих лучинок. Не торопясь давал им разгореться. Сначала дым шёл куда угодно, только не в трубу. Через несколько минут печь будто оживала. Появлялась тяга, и маленький костер внутри неё вспыхивал ярким огнем. Языки пламени устремлялись вверх и теперь можно было подкладывать дрова побольше. Через час огромная печь, в которой когда-то пекли хлеб, пироги и блины, пылала жаром.

Прямо напротив печки стоял кухонный стол, массивная деревянная лавка у стены и два стула. Они усаживались, грелись, пили чай и слушали, как потрескивают дрова, наполняя весь дом живым теплом. Иногда, не дожидаясь пока в комнатах окончательно станет по-домашнему уютно, они забирались на уже тёплую печную лежанку, где даже на старом овчинном тулупе им было так же мягко, как на пуховой перине.

Настя видела, как счастлив Алексей. Это одновременно её и радовало, и озадачивало. Она понимала, что он готов прожить с ней в этом домике всю жизнь. Но ей этого было мало. И совсем не потому, что она мечтала о красивых машинах, дорогих курортах и прочей ерунде. Просто принять то, что им всю жизнь придётся нуждаться, она не могла. Она вспоминала своих родителей и понимала, что так жить она не хочет и не сможет. Пусть не будет красивых шмоток и искрящихся драгоценностей, но мечта быть должна. Такая, чтобы в жизни появлялся смысл и надежда на счастливые перемены.

С директором завода Романом Шмидтом она познакомилась, когда работала на выставке. Для неё это была обычная подработка.

Денег всегда не хватало, и Настя часто подрабатывала переводчиком, устраиваясь на время проведения выставок в какую-нибудь местную фирму. Она хорошо знала английский и немецкий, привлекательно выглядела, была коммуникабельной, и поэтому с этой работой у неё проблем не было.

В тот день директор завода лично привёл к стенду, на котором она работала, каких-то поляков. Они расселись вокруг стеклянного столика, и Роман Иванович увлеченно принялся рассказывать им про перспективный самолёт. Насте сразу показалось, что авиационная техника гостей совсем не интересует. Они с большим интересом рассматривали её ноги, чем выставочные буклеты. Может быть, поляки решили, что таким важным клиентам, как они, предоставляются какие-то дополнительные услуги, потому что, когда уходили, пытались узнать не контакты предприятия, а номер Настиного телефона.

Немного расстроенный из-за потраченного впустую времени, директор предложил Насте перекусить здесь рядом, на территории выставочного центра. Она оглядела его внимательно и, решив, что он абсолютно не опасен, согласилась. Тем более, что те пару бутербродов, которые она предусмотрительно взяла из дома, были уже съедены, а до конца рабочего дня было ещё очень далеко.

В кафе Роман Иванович откровенно признал, что понимает поляков: «Зачем им российские самолёты, которых ещё и нет, когда «Боинг» и «Эйрбас» мгновенно предоставляет и самолёты, и кредиты под них».

– Скоро технику, которую мы лепим из китайских запчастей по старым, еще советским технологиям, никто покупать не будет, – сказал он с сожалением.

– А почему так? – поинтересовалась Настя. – Разве у нас нет хороших инженеров и конструкторов?

– Инженеры у нас есть. И конструкторов хороших полно, – с грустью в голосе покачал головой Роман Иванович, – а вот управленцев порядочных и толковых нет. Одни карьеристы и чьи-нибудь родственники. Со всей страны сотню толковых топ-менеджеров не наберёшь. Посмотрите на правительство. Чьи-то жены, чьи-то любовники, чьи-то детишки, ну и просто бездари-карьеристы, умеющие только красиво хвалить начальство. Проблема в том, что из дурака умного человека никакая наука сделать не может. Дурак – это навсегда. И неважно где он работает – ворота на рынке сторожит или в правительстве всей промышленностью заведует. А без толковых управленцев экономика – как часы без шестерёнок…

На следующий день директор опять подошёл к их стенду и снова пригласил Настю в кафе.

Когда выставка завершила свою работу, всем, кто на ней работал, завод выписал очень солидные премии. Настя догадывалась о причине такой щедрости, но, естественно, была только рада. А через две недели директор ей позвонил с просьбой помочь с каким-то переводом. Еще через месяц у него опять нашлась для неё работа. Настя не отказывалась. Тем более, что он вёл себя очень