— Как нету, — похолодел Борис. — Она что…

— Да нет, — поморщился кгбшник. — С ума сошел?! Ее как и тебя усыновили, то есть, удочерили. Когда ее нелегально переправили в Палестину, то отправили в кибуц Эйн-Барух, где ее и приняла семья Бен-Цур. Так что теперь есть брат и сестра Борис Огнев и Лея Бен-Цур. Смешно, да?

Ничего смешного в этом, конечно, не было. Но новость была важная.

— А знаешь, сержант, что самое интересное? Что Лея Бен-Цур таинственным образом исчезла из государства Израиль, вот что. Закончила в их армии курс молодого бойца, или как он там у евреев называется, и исчезла. Но даже не это самое интересное. А то, что армия ее как-то очень вяло ищет, можно сказать, и не ищет вообще. Что для них очень странно. В их ЦАХАЛе каждый человек на счету, а тут пропадает боец, хоть и девка, но армейская единица — и хоть бы хны. А знаешь почему, брат Борис?

— Почему? — спросил Борис, хотя ответ предполагал, просто, чтобы подыграть.

— Да потому что она с их спецами ищет того же Кулика, что и мы, вот почему! — и довольный Смирнов откинулся на спинку кресла. — И находится сейчас на территории Советского Союза, думается мне. Даже где-то недалеко от нас. Поэтому задача наша раздваивается: продолжаем поиск преступника Кулика и смотрим в оба, пытаясь выяснить, не опередила ли нас еврейская разведка, не вышли ли они на Сашко раньше нас, нет ли у них информации, которая нам поможет. Потому что мы просто обязаны быть первыми.

— Ну и как мы это будем определять?

— А вот тут-то и надо проявить армейскую смекалку, соединенную с еврейской хитростью. Зря тебе что ли Комитет зарплату платит? Работайте, Борис Ильич, работайте, думайте, сопоставляйте, делайте выводы.

На проходной в подольском архиве долго и придирчиво проверяли их документы, внимательно изучали официальный запрос УКГБ в МО СССР, долго водя пальцем по списку приглашенных, искали их фамилии и, наконец, разрешили пройти через вертушку, которая опасно крутилась в районе мошонки.

И была судьба к двум поисковикам благосклонна. Через совсем небольшой промежуток времени, изучая заказанные документы, Николай Евгеньевич Смирнов радостно воскликнул:

— Смотри, Борька! — и протянул ему пожелтевший лист бумаги, где были отмечены фамилии и звания тех, кто пропал без вести в боях за бранденбургский плацдарм Эрленгоф. Их было пятеро: рядовой стрелок Иван Трифонович Калюжный, 1902 г.р., ефрейтор-артиллерист Степан Игнатьевич Задонов, 1892 г.р., рядовой Александр Андреевич Гурьев, 1925 г.р., сержант Зиятулла Бильятдинов, 1915 г.р., и старший сержант Семен Алексеевич Серебров, 1921 г.р.

— Ну, Борис Ильич, как ты думаешь, кто из них наш «герой»? — весело поинтересовался старший лейтенант Смирнов. Борис ухмыльнулся.

— Вариантов, конечно, много, но скорее всего — Серебров. Исключительно из-за года рождения. Вот бы карточку его найти…

— В правильном направлении мыслите, товарищ Огнев! — веселился Николай Евгеньевич. — Сейчас запросим!

Через какое-то время после длительных препирательств служащий архива вынес личное дело сержанта Сереброва — и снова удача! Выяснилось, что С. А. Серебров был подобран после боя в бессознательном состоянии с тяжелейшей контузией, провалялся в госпитале до июня 1945 года, после чего отбыл по демобилизации к месту призыва — в город Ростов на Дону. Правда, выяснилось также, что семье была выслана «похоронка» с сообщением о пропаже без вести, так что официально Серебров числился то ли погибшим, то ли выжившим, документы имелись на каждый случай.

— Ловко! — продолжал веселиться кгбшник. — Это ж какое везение у этого подонка! С одной стороны, исчез, а с другой стороны, жив и здоров. Ну что, Борух Наумович, приступаем к розыску Семена Сереброва? А вдруг именно он и есть Сашко Кулик?! Хотя, слишком просто, конечно, но — вдруг? «Только смелым покоряются моря!» — довольно спел он.

А Борис вглядывался в фотографию истинного Семена Сереброва, призванного в 1941 году из станицы Троицкая Краснодарского края. Ничего общего с Куликом. А что это могло означать — бог весть.

ЯНВАРЬ 1959, ПОЕЗД СВЕРДЛОВСК — СЕРОВ, ОБЩИЙ ВАГОН

Этот Семен Серебров, хоть и был их намного старше, но оказался мужчиной веселым, дружелюбным и как-то сразу влился в группу, как всю жизнь с ними в походы ходил. Свое появление объяснил тем, что работает инструктором на Кадуровской турбазе, водит туристов по лесам, по рекам, на байдарках и пешими маршрутами, да только надо ему разряд повысить, без этого не то что директором базы — старшим инструктором не назначат. А после высшего уровня сложности — ему и разряд, и должности, и разухабистый инструктор сам весело рассмеялся получившемуся стишку.

Стихов и песен Серебров знал великое множество, и это ребятам сразу понравилось. Всю дорогу до Серова они пели и знакомые туристические песни, сто раз петые-перепетые и уже — что греха таить! — поднадоевшие, и новые, которым их учил веселый Семен. Странно было, что он попросил называть его не Семеном, а Сашей, но мало ли какие причуды у людей бывают. Вон Игорь Онищенко просит называть его Егором, что в этом такого? Бывает, что не нравится человеку паспортное имя, а нравится совсем другое.

Зою немножко покоробило, конечно, что Люба сразу стала с Сашей кокетничать, выглядело это не очень прилично. Ну, может, это из-за песен, петь Люба любила и умела, все новые песни аккуратно переписывала в тетрадку, а песен этих Саша-Семен, как уже было сказано, знал невиданное количество. При этом сам он явно поглядывал на Зою, что было странно, ведь Люба намного интереснее: натуральная блондинка, тоненькая фигурка, большие голубые глаза. Губы, правда, слишком тонкие, что придавало ей несколько злобный вид, но что греха таить, какой характер, такие и губы. Впрочем, девушки в тургруппах всегда старались не ссориться, держать нейтралитет по отношению друг к другу. Так было легче переживать чисто девичьи трудности дальних путешествий среди мужской компании. Лучше всего, конечно, когда девушки были подругами, скажем, как Зоя с Кирой, которые всегда поддерживали одна другую. Только закадычная подружка Кира в этот раз осталась у себя на Алтае, проходила практику в Барнауле. А жаль, с ней было бы интересней. Но ничего не попишешь — зато возбуждала и манила высшая сложность придуманного Гусей маршрута. Ну и внимание взрослого симпатичного мужчины льстило, чего уж там.

Ростик играл на гитаре, быстро и точно подбирая мелодии новых песен, ребята весело подпевали, схватывая на лету слова припевов, в общем, ехать было здорово. Если бы не мрачный вид Дикого Олежки, который почему-то Семена сразу невзлюбил, несмотря на открытый нрав и добродушие инструктора.