– Мне нравится, как вы произносите мое имя, – сказал он вдруг. – Такой чудесный говор.

– Я не замечала.

– Конечно, для вас он звучит привычно. У вас мягкая речь, Колетт, мягкая, как кошачьи лапки.

– Или лисий мех? – сказала она, забавляясь.

– Вы взяли имя моего рода, оставьте мне мое собственное! – шутливо возмутился Ренар, глаза его сверкнули, и вдруг, в этой мимолетной улыбке, в нечаянном повороте головы Колетт почудилось нечто иное.

Не человек. Лис.

Она моргнула. Вот так и рождаются сказки об оборотнях.

– Зачем мы приехали сюда, Ренар? – спросила она.

– Вы не хотели?

– Мне нравится Грамон. Я с удовольствием провожу там время.

– Маленькая затворница, вы меня не обманете, – улыбнулся Ренар. – Так же вам нравится этот блеск, эти краски, вы сами говорили мне, что любите летнее время.

– Как и любое другое.

– Что же, скажете, вам и жить нравится? – поинтересовался граф.

– Каждый день я открываю что-то, – сообщила Колетт. – И это мне нравится.

– Что открыли сегодня?

– Что вы поехали сюда, так как думали, будто я того хотела.

Граф склонил голову набок; пышное рыжее перо у него на берете свесилось, словно мягкое лисье ухо.

– Да вы подозреваете меня в добросердечии? – возмутился Ренар. – Никто не решается такое проделывать!

– Я ваша супруга и скромно надеюсь, что у меня есть кое-какие привилегии.

– Кое-какие. М-да… – удивленно протянул де Грамон. – Как прелестно вы это обозначили, Колетт. Значит, по-вашему, я решил вам угодить?

Она кивнула, не собираясь расставаться со сложившимся у нее впечатлением.

– И вы правы, – сказал граф внезапно, – это так. Мне хотелось, чтобы вы покинули свою гостиную, где свили гнездо, и вылетели на простор, моя маленькая птичка.

Колетт даже немного растерялась.

– Вы действительно неважно себя чувствуете, если говорите мне такое.

– Вам не нравится?

– Вы… на себя не похожи, – пробормотала Колетт.

Слуга поднес графу бокал с вином, и это разорвало хрустальные нити волшебного непонимания. Колетт надеялась, что разговор удастся продолжить, однако слуга не спешил уходить. Склонившись в почтительном поклоне, он сообщил, что его высочество принц Наваррский просит графиню де Грамон оказать ему честь и прогуляться с ним по розарию.

– А меня его высочество не приглашает? – ухмыльнулся Ренар.

– Его высочество говорил лишь о графине и спрашивал вашего позволения как супруга, – не дрогнув, произнес слуга.

– Ступайте, моя дорогая, принцам не принято отказывать, – заявил граф, – а я буду наслаждаться одиночеством и солнышком.

– Знайте же, – я расстроена тем, что разговор прервали, – негромко произнесла Колетт, прежде чем уйти, и поймала странный взгляд Ренара. Наверное, муж решил, что она сказала это из вежливости или чтобы приободрить его.

Но Колетт ему не соврала. Ей теперь нравилось проводить с ним время, хотя она по-прежнему не понимала странностей графа. То, что она успела понять, находило отклик в ее душе. И сейчас Колетт действительно сожалела, что приходится покинуть супруга и прогуливаться с Генрихом. Пускай он принц, он – не Ренар. Не человек, который нравился ей больше всех из присутствующих.

Принц поджидал ее у дорожки, ведущей к роскошным розовым кустам.

– Вы простите меня за то, что я излишне своеволен? – тут же спросил Генрих. – Я давно хотел пригласить вас на небольшую прогулку, милейшая графиня де Грамон!

– Ваше высочество может звать меня по имени, – улыбнулась Колетт. – Мой супруг, который всегда тепло говорит о вас, имеет честь быть вашим другом. Возможно, и вы окажете мне ее?

– Это будет изысканная честь для меня, – Генрих расплылся в широкой ответной улыбке. – Пойдемте, насладимся успехами моих садовников.

Провожаемые взглядами собравшегося общества, Колетт и Беарнец двинулись по дорожке в глубь розария. Колетт не обольщалась: сад расположен на склоне так, что каждое движение прогуливающихся там все равно останется на виду. Принц имел право пригласить на прогулку любую даму, и многие жаждали его внимания, многие хотели расположить к себе особу столь высокого положения, – но нет, принц Наваррский выбрал жену своего друга. Колетт терялась в догадках, зачем это ему понадобилось.

Впрочем, вскоре все выяснилось. Дойдя до середины сада и остановившись там, где вьющиеся розы образовывали тенистую арку, Беарнец остановился и заговорил:

– Мадам, вы, возможно, недоумеваете, почему я так настойчиво попросил вас прогуляться со мной, но я всего лишь… хотел выразить вам благодарность. – Молодой, порывистый Генрих говорил открыто и горячо. – Видите ли, граф де Грамон является моим другом с детства, и хотя иногда он излишне резок или, наоборот, скуп на слова и размышления, я люблю его и ценю. Он счастлив с вами, а его счастье добавляет и мне радостных минут. Я так мало знал вас до того, как вы стали его женой, однако теперь понимаю, отчего он вас выбрал.

«Если бы я это понимала», – ошеломленно подумала Колетт. Слова принца оказались для нее совершенно неожиданными.

– Мой супруг… говорил с вами о том, что счастлив? – осторожно уточнила она.

– О, нет! Разве о таких вещах говорят? – Принц выглядел искренне удивленным. – Но я знаю его всю мою жизнь, наши семьи дружны, и я привык замечать перемены в его настроениях. Вы, мадам, – свет в его жизни.

Ах, если б он знал! Колетт едва не возразила принцу, однако вовремя остановилась. Ренар – превосходный обманщик, если даже своих друзей сумел убедить в том, что его брак – настоящая мечта.

А возможно, так оно и есть? Это для Колетт мечтой является любовь, возвышенное чувство, описанное в книгах; но для Ренара это может быть совсем другое. Например, жена, покорная ему, которая не помышляет об изменах, ибо имеет понятие о долге и блюдет честь, умеет вести дом и не надоедает своим вниманием. Если взглянуть с такой стороны, Ренар может быть счастлив. Колетт стало немного тоскливо от таких мыслей.

Не заметив перемены в ее настроении, принц продолжал:

– Признаться, когда граф де Грамон женился на вас столь поспешно, я удивился. Ведь до тех пор он никогда не упоминал о вас! На первый взгляд он не из тех, в ком внезапно может вспыхнуть чувство… Но, видимо, так произошло, и сейчас я безмерно рад за вас. Счастливы ли вы, дорогая графиня?

Если уж Ренар так виртуозно лжет, почему бы не поучиться у мужа? Колетт кивнула и ответила с радостью:

– О, разумеется. Это словно сбывшийся сон, ваше высочество.

– Сбывшийся сон! Как хорошо вы сказали. Надеюсь, мой брак тоже окажется похожим на прекрасный сон, где исполняются все желания. Брак, подобный вашему, – ничего иного и желать нельзя!