из него были перекрыты оттоманами, венские столы все больше пустели, но мы с тобой пировали каждую ночь. На улицах царил хаос, и люди были настолько поглощены собственными заботами, что добровольно отводили взгляд, если кто-то пропадал без вести. По улицам бродило множество возбужденных молодых людей, жаждущих сражаться. Ты принимал их с распростертыми объятиями – даже приглашал некоторых в нашу постель, чтобы позабавиться, прежде чем подарить им смертельный укус.

Мы отъедались и радовались недовольствам в городе, а ты потихоньку начал выводить деньги из венских предприятий и переводить инвестиции в золото. Значит, предстоял еще один переезд. И совсем скоро.

Я все смелее убивала, все неразборчивее выбирала жертв. Атмосфера безумия позволяла заметать следы и давала доступ к людям, исчезновение которых при других обстоятельствах расследовали бы с большим тщанием. Я настигала судей, стражей порядка, богатых торговцев – все они были выродками. Я разорвала горло человеку, который надругался над собственной дочерью, а потом оставила в изножье ее кровати свои карманные деньги, полученные от тебя на месяц. Я проткнула военного спекулянта одним из мечей, которые он с большой охотой продал обеим сторонам, а затем изысканно посасывала кровь из его запястья в его же кузнице. Я будто снова была малышкой и сидела на коленях у отца, уютно устроившись в отблесках кузнечного огня, наслаждаясь незамысловатой пищей.

Но это уже была не вендетта: я устроила чистку в последней отчаянной попытке избавить город от негодяев, притаившихся в его темных уголках. Я не могла оставить Вену в их лапах. Несмотря на то что ты морщил нос от моих ночных бдений, мое сердце не дрогнуло. Зачем еще Бог направил меня к тебе в руки, как не за тем, чтобы я использовала свою чудовищность для служения общему благу?

Я понемногу прощалась со своим любимым городом, уходила на долгие прогулки в сумерках в попытке уловить его цвета, увидеть нескольких жителей до наступления ночи. Я была влюблена в каждый булыжник, в каждый мост, в каждого помощника мясника и продавщицу цветов. Вена казалась мне идеальным воплощением чудес городской жизни, и я содрогалась при мысли, что она может пасть.

Как бы там ни было, ни ты, ни я этого не застали.

Мы бежали под покровом ночи по подземному туннелю, известному очень немногим. В мое платье были вшиты твои драгоценности, в потайных карманах лежали серебро и золото. Мы оставили в особняке все: мои прекрасные платья и туфли; любовно вышитые Ханной подушки; твои научные инструменты в подвале. Ты сказал, что в нашем новом доме мы обустроим все еще лучше, чем раньше.

В миле от города нас остановила группа оттоманских воинов, патрулировавших границы своего лагеря. Они размахивали копьями, но мы быстро справились с ними. Их тела остались грудой лежать на земле: сквозь их одежду сочилась кровь, у одного из груди торчало копье.

– Куда мы идем? – спросила я, задыхаясь и изо всех сил стараясь не отставать от тебя в своем тяжелом платье. Я думала, что вот-вот рухну под его тяжестью, и даже моя растущая сверхъестественная сила меня не убережет. Ночь была безлунной, и твоему ночному зрению я доверяла больше своего.

– Нас ждет экипаж. Я заплатил всем, кто имеет хоть какое-то влияние.

Ты тащил меня за запястье, почти волоча за собой, когда я шла слишком медленно. Мы продирались сквозь сорняки, отдаленные звуки взрывов, сотрясавших стены Вены, подгоняли нас.

– А потом?

– В Испанию. Там нас ждет один из моих партнеров.

Раздался еще один взрыв, такой громкий, что земля задрожала у меня под ногами. Я ахнула и бросилась вперед. Болезнь, возраст и ранение простым ножом не могли нас убить, но я сомневалась, что не умру, если разлечусь на куски.

Как ты и сказал, нас ожидал экипаж, запряженный двумя одинаковыми черными лошадьми, и безликие люди в капюшонах. Они были из тех, кто не привык церемониться, чью преданность можно купить на неделю или две, – скорее всего, разбойники с большой дороги.

Ты открыл мне дверцу экипажа и протянул руку в перчатке.

– Моя госпожа, – сказал ты.

Ты помог мне забраться внутрь, и я прижалась к стенке экипажа. Мое лицо было в дюйме от окна. Экипаж накренился и тронулся с места – я смотрела, как город позади превращается в ничто.

С такого расстояния из-за множества факелов, горевших вдоль внешней стены, создавалось впечатление, что Вена охвачена огнем.

Часть вторая

Мы несколько дней провели в экипаже: дремали, пока на небе стояло солнце, а по ночам занимали время тихими разговорами или развлекали себя сами. Чем ближе мы подъезжали к границе, тем больше ты замыкался в себе, ссылаясь на записки и письма, которые ты снова и снова засовывал в свою записную книжку. Я хотела уточнить, с кем именно мы должны встретиться в Испании, но мои слова были бы встречены мягким возражением или, что еще хуже, вспышкой раздражения, предугадать которую было невозможно. К тому времени я уже поняла, что лучше не спрашивать тебя о планах, ведь я все равно не имела права голоса. Лучше просто ехать, играя роль твоей тихой, прекрасной супруги, и все и всех подмечать, не предъявляя к тебе никаких требований.

Я знала, что мы проведем несколько вечеров с одним из твоих многочисленных партнеров по переписке, известным испанским аристократом, который ослепил тебя своей беспощадной политической философией.

– Просто современный Макиавелли, – лишь пробормотал ты, обращаясь то ли ко мне, то ли к себе самому, перечитывая письма.

Я никак не ожидала, что это будет она.

Магдалена настояла на том, чтобы принять тебя сразу же по прибытии, и ждала нас возле особняка в окружении своих слуг. Она была одной из самых ослепительных женщин, что я встречала – тонкие черты лица, обрамленного прядями черных кудрей, четко очерченные скулы и мягкие, тонкие губы. Яркий румянец на щеках оттенял ее светло-коричневую кожу. Наверное, то были румяна – хоть дамам ее положения наносить их считалось неприличным. Она была одета в черный атлас, отделанный малиновым шелком, и стоило ей тебя увидеть, как ее темные глаза сверкнули, как два кинжала, а на лице появилась улыбка.

Она была абсолютно, неестественно великолепна. Я почувствовала, как сердце провалилось сквозь ребра и ударилось о землю.

– Что это? – прошептала я тебе, вдруг почувствовав испуг. Ты оторвал от нее взгляд лишь для того, чтобы поднести к губам мою руку и поцеловать запястье, под которой бился учащенный пульс.

– Подарок, если ты хочешь. И