Если до сих пор Тедди и сомневалась, что попала правильно, то по виду хозяина дома точно решила, что это староста. С длинными усами и аккуратной бородой он немного напоминал речного рака, таращась выпуклыми водянистыми глазами на незваных гостей и подтягивая пояс.

– Вы местный староста? – неуверенно спросила его Тедди, не решаясь зайти через дыру и лишь просунув голову.

Мужик кивнул, на солнце блеснула лысина.

– А ты чья будешь, если как нелюдь не через вход в дом лезешь? – сурово спросил он девочку.

Впрочем, ее таким было не напугать – отец был с ней временами строг, и она относилась к этому спокойно.

– Меня папа прислал в вашу деревню. – Тедди решила в этот раз не махать руками в сторону города. Если тут все такие дикие, то этому должно быть какое-то нормальное объяснение, только и всего. А лишнее болтать смысла нет. – К бабке Маре. Вы знаете, как ее найти?

Глаза старосты выпучились еще сильнее, и он теперь скорее напоминал усатого сома – так же, как вытащенная из воды рыба, хватал ртом воздух, Тедди за него даже испугалась. Она думала уже уйти от греха подальше, как вдруг староста успокоился и даже попытался улыбнуться.

– В дом! – рявкнул он на детей, и перепачканные с головы до ног грязнули вместе с повизгивающим поросенком рванули внутрь, едва не сбив самого́ сурового отца. Теперь улыбка у старосты получилась еще лучше. – Вы заходите, только не через ограду, – пригласил он и тут же спохватился: – Хотя нет, лучше я к вам выйду.

И он слишком поспешно для его грузной фигуры бросился к воротам и принялся ворочать засов. Тедди и Димке оставалось только последовать его примеру и пройти к воротам, но только с другой, наружной стороны.

– Может, это экспериментальная деревня психических больных? – бормотал себе под нос Димка, волоча чемодан по земле. Трава давно набилась в колесики, и они больше не поворачивались, брюхо чемодана было все в пыли, да и джинсы что у Димки, что у Тедди были не лучше. – Вроде бы заборов нет, но и до города так просто не добраться. Осталось найти здесь врача или кто тут главный по этому отделению и наконец-то нормально поговорить.

– Или это проверка такая, – неуверенно ответила девочка. Разум отчаянно сопротивлялся обоим вариантам, и собственный не нравился, так как проверку делают тем, кого ожидают. Их же тут определенно никто не ждал. – На психологическую устойчивость.

– У нас отличная психологическая устойчивость, – уверил ее Димка. – Раз мы до сих пор с дикими криками не убежали, у нас устойчивость как у космонавтов.

– Почему как у космонавтов? – рассеянно переспросила Тедди.

– Потому что у них все самое лучшее, и здоровье, и устойчивость, – уверенно произнес мальчик.

Но развить тему не успел – ворота наконец приоткрылись, и в них протиснулся староста. С будто приклеенной радушной улыбкой он еще раз от начала до конца выслушал историю о приезде к бабке Маре и задумчиво почесал лысину.

– Видите ли, – начал он, тщательно отмеряя слова, словно боясь ляпнуть лишнего, – у нас народ темный, пуганый. Вот и получилось так нескладно с тем, как вас встретили сначала. Просто у нас как-то не принято смерть бабкой называть. Может, все-таки бабка Марфа, а? Марфуша, конечно, баба еще молодая, но чего только не бывает!

Убедившись, что напуганные ребята все же остаются непреклонны в своих показаниях, староста пригорюнился. Он оперся на ворота, неуклюже делая вид, что случайно при этом их закрыл, и продолжил:

– Не то чтобы вот прямо смерть, но она в деревне не живет, вот что верно. Идти вам в самую гущу леса и наверняка там сгинуть. Но лучше с утра идти, а сейчас остановиться где-то да там и переночевать… – Он снова замолчал, а потом бодро добавил: – Вот что. Идите-ка вы к Василию. Я бы пригласил вас к себе, но у меня дети. А Василий если начнет артачиться, так вы ему скажите, что его доброта Егорычу давно известна, и кто, если не он. Егорыч – это я. Всё запомнили? Дом Василия вон там, на краю. Вы его двор сразу увидите, в нем несколько больших уродливых деревьев.

– Почему-то мне кажется, что нас принимают за каких-то заразных, – пробурчал Димка, когда они двинулись под жарким солнцем в сторону указанной избы.

Припекало все сильнее, и это уже не так радовало Тедди, как в начале пути. Хотелось уже где-то сесть, вытянуть ноги, умыться и поесть. Да и переодеться было бы неплохо, опять же. Умывание в ручье уже было забыто, ноги до колен в светло-желтой пыли, эта же пыль, казалось, забилась даже в волосы. Хорошо Димке – у него волосы короткие, а что делать Тедди с ее жалкими косичками?

– Ничего, сейчас уже дойдем, – ответила она через силу, представляя, как наконец-то сядет хоть где-то под крышей.

Сейчас даже казалось странным ее желание пройтись по вагону размять ноги. Посидеть и не бегать с тяжелым рюкзаком за плечами, черт с ней, с бабушкой, просто посидеть и перекусить! Она почувствовала, что порядком проголодалась: с тех пор, как они позавтракали в электричке, прошло немало времени.

Конечно, она боялась, что по закону подлости дом неизвестного Василия они пропустят, не отличив его уродливые деревья от чужих, но тут им повезло. Хозяин дома стоял у ограды, словно ожидая именно их. И чувство от этого у Тедди в груди появилось теплое-теплое. Как, оказывается, приятно, если тебя ждут!

Правда, судя по лицу крестьянина, сам он встрече был отнюдь не рад.

– Так и думал, – вместо приветствия пробормотал он, цепко оглядывая уставших подростков. – Едва Сидор весть по деревне разнес, что Ма́рины приблудыши по нашу душу заявились, так я сразу понял, что Егорыч ко мне вас пришлет.

– Он говорил, что вы добрый. – От растерянности Тедди позабыла, как именно ей наказал сказать староста, и ляпнула что помнила.

– Это да, куда деваться, – хмуро ответил Василий, машинально потирая правой рукой левую, и Тедди с отвращением поняла, что на левой вместо безымянного и среднего пальцев лишь обрубки.

– А еще говорил, что у него дети, – осмелел Димка.

– А это тогда кто, поросята? – кивнул Василий во двор.

Подростки только сейчас разглядели, что на крыльце и впрямь сидят дети, мал мала меньше, и четвертый на руках держит пятого, совсем еще младенца. Дети были не в пример чище старостиных, и оттого было куда проще помотать головами – у Егорыча во дворе такой же вопрос