Раздетый он куда интереснее, даже полураздетым выглядел просто фантастически. Широкие плечи, мощные мускулы груди, твердый бугристый живот. Очередная вспышка желания чуть не лишила Селию способности внятно выражать мысли. Она покраснела, выругалась про себя и как ни в чем не бывало улыбнулась подруге.

– Вот оно что. – Лили переводила взгляд с одного на другого и понимающе улыбалась.

– Мы болтали, – объяснила Селия тоном воплощенной невинности.

Лили обвела взглядом раскрасневшееся лицо подруги и ее смятое платье. Селия, всегда подтянутая, выглядела совершенной растрепой. Помада размазалась, волосы спутались, чулки сползли, одна туфля валялась в стороне.

– Теперь это так называется?

– Лили, сейчас же прекрати! Что за необоснованные обвинения?

В минуты душевного волнения Селия-юрист любила вставлять в речь чересчур официальные термины. Подруга решила подыграть.

– Ну, вне зависимости от легитимности вашей деятельности придется ее прервать.

– Зачем же я тебе понадобилась?

– Не мне, а невесте. Зои сейчас будет бросать букет, и ты, как женщина незамужняя, должна его ловить.

– Вот черт! – простонала Селия. Ее просто зло разобрало. За сегодня и так слишком много всего произошло. Теперь вот новое унижение? – Может, хватит издеваться?

– Да что тут такого? – удивился Маркус. – Тебе что, не хватит ловкости поймать пучок цветов?

Сейчас он иронизирует. А что он шептал ей на ухо полчаса назад, когда его пальцы, теперь спокойные и неподвижные, доводили ее до экстаза? Селия вздрогнула, отгоняя непрошеные воспоминания.

– Разве вы еще не поняли? Тут только одна незамужняя женщина, и это я. Хороша же я буду.

Да уж. Этого новобрачные как-то не учли. И что теперь? Нарушить испытанную временем традицию или доставить Селии некоторые неудобства? Зная Дэна с его приверженностью к традициям, можно с уверенностью предположить, что он предпочтет второе. Глупо улыбаясь, она будет в одиночку прыгать за злополучным букетом, как собака за палкой, и ловить взгляды, от насмешливых до жалостливых. Трудно представить себе что-либо унизительнее.

Маркус задумался. Из любого положения должен быть выход, найдется он и теперь.

– Разве единственная? – Он сделал вид, что удивлен. – А как же Лили?

– Она помолвлена.

– Да, к сожалению, – вздохнула Лили, состроив трагическую гримасу.

– Но ведь не замужем? Всякое может случиться.

Лили прошипела в адрес Маркуса что-то малоприятное.

– И вообще, могу и я тебе составить компанию, – неожиданно предложил он.

– Ты?

– Конечно. Кто сказал, что участие могут принимать исключительно женщины? Могу и я. Ведь я тоже холостяк. Да и Кит сгодится, раз уж на то пошло.

– Не самая лучшая идея, – сказала Лили с ухмылкой.

– Ну да. Идея Дэна обречь Селию соревноваться с самой собой куда лучше, правда?

– Ну, не знаю.

– По крайней мере, так это будет хотя бы отдаленно напоминать настоящее состязание.

– Изумительный марафон, – отметила Селия. – Сейчас только обуюсь.

«Хорошо бы еще белье найти», – подумала она.

Лили убежала, и Селия смогла, наконец, задать Маркусу этот столь волнующий ее вопрос.

– Могу я получить обратно мое белье?

– Теоретически, конечно, можешь, – задумчиво произнес Маркус.

– А практически? Ты решил оставить их себе как фетиш?

– Ну уж нет, я не страдаю подобным. Забирай. Вот только толку не будет уже никакого. – Он подмигнул ей.

– Почему же?

– От них почти ничего не осталось. – Он явно наслаждался воспоминанием о том, как срывал с нее кружевные трусики. Эти воспоминания нахлынули и на нее, правда, удовольствия не принесли никакого.

– А, ну да. – Она закусила губу. – Мог бы и аккуратнее.

– Я ни о чем не мог думать в этот момент.

– Что ты говоришь!

– Ты была такая горячая, даже лучше, чем я представлял.

– Он еще и представлял! – Селия сделала вид, будто возмущена до глубины души.

– А что? У меня всегда было творческое мышление.

– Это верно, – признала она. – С букетом ты здорово придумал.

– Сказать по правде, это я не из альтруизма.

– А зачем? Продемонстрировать собственную ловкость?

– И другие качества, столь же для тебя привлекательные. – Маркус заговорщически подмигнул Селии.

– Что ты имеешь в виду?

– Все очень просто. Чем скорее закончится свадьба, тем скорее мы сможем остаться наедине.

Оставаться наедине с ним ей вообще не хотелось. Когда пыл угас, осознание своего поступка накрыло волной. Угрызения совести были слишком мучительны, чтобы она когда-нибудь еще решилась повторить этот опыт.

Как она могла такое ему позволить? О чем думала?

Судя по всему, вообще не думала. Пятьдесят человек могли их увидеть. Услышать. Повсюду сновало с десяток папарацци (Дэн человек довольно известный, соответственно, его свадьбой интересовались многие). Что, если бы их с Маркусом фотографии попали в газету? Ее карьера накрылась бы медным тазом. Кому нужна консультация юриста, известного склонностью предаваться любви между грядок? И что сказал бы отец? Ах да, он был бы рад, Маркус выполнил и перевыполнил план. Какой послушный мальчик!

Слава богу, ничего криминального не произошло. Однако можно ли позволять чувствам взять верх над разумом? Никакой гордости! Как ей теперь уважать себя? Пара ласковых слов, пара поцелуев, и вот она уже в его власти, и единственное, что в силах сказать, – «Осторожней с платьем».

С платьем, значит. А с ней, значит, можно делать что угодно? Все ее стремления свелись лишь к тому, чтобы прилично выглядеть со стороны?

Волосы никак не удавалось привести в порядок. Щеки по-прежнему горели. Лили, конечно, заподозрила неладное. Хорошо еще, остальные следили за полетом букета и не смотрели на Селию. Конечно, в этом нет ее вины, тем не менее женщину, способную отдаться на голой земле, никто уважать не станет. Почему бы заодно и белье не изорвать?

Сейчас, вспоминая все произошедшее, Селия не могла представить себя способной на такое. Будто за нее действовал кто-то другой. Кто-то мало соображавший. Кто-то ведущий себя неприемлемо. Совершенно разнузданный и неадекватный. Кто-то, для кого секс с малознакомым человеком, на природе, да еще на свадьбе брата – нечто само собой разумеющееся.

Все, что час назад возбуждало, – свобода, выход из-под контроля, всепоглощающая страсть, – казалось вопиющей глупостью. Кроме того, ее не отпускала мысль о том, что теперь и она пополнила список Маркуса, несмотря на многолетнее сопротивление. В шестнадцать лет она не позволила затащить себя в кровать. Теперь же они и без кровати обошлись.