Репутация у него была хорошая. Гвардеец, но не «паркетный», а боевой офицер. От службы не уклонялся. «Он был прекрасный боевой начальник, заботливый ко вверенным ему войскам, очень доброжелательный к подчиненным»[1158], – вспоминал генерал-майор Сергей Гребенщиков.

О юности Скоропадского рассказывали такой анекдот. Будто бы однажды он в Константинополе остался совсем без денег, не на что было даже купить билет на пароход до Одессы. Но Павел не послал родным телеграмму с просьбой прислать ему деньги. Он нанялся кочегаром на пароход, который шел в Одессу, и собственным трудом оплатил себе и дорогу, и питание.

Если бы Павел Петрович жил бы и правил в какой-нибудь благополучной европейской стране вроде Бельгии, Швеции или Испании после Франко, быть бы ему всеобщим любимцем, героем светской хроники, гламурной прессы. Красивый, стройный, представительный аристократ: «…своей благородной и изящной внешностью он производил всегда чрезвычайно благоприятное впечатление»[1159], – описывал Скоропадского Владимир Ауэрбах. Статная фигура гетмана, затянутая в черную черкеску, георгиевский крест на груди, белый бешмет, «породистые и красивые черты слегка удлиненного лица и выхоленные тонкие и длинные руки»[1160]… Как выгодно отличался Скоропадский от невзрачного Петлюры, от Ленина, от Махно, от белого генерала Май-Маевского, которых сама природа сотворила будто на забаву карикатуристам. К тому же гетман был добрым, человеколюбивым. Его нельзя представить ни организатором террора, ни покровителем погромщиков.

Современники были к нему строги. Профессор Николай Могилянский писал, будто Скоропадскому мешал «недостаток образования», «только наторелость по петроградским гостиным несколько скрадывала этот дефект», «и так как он почти ничего не читал, то ему очень трудно было разбираться в некоторых вопросах, требующих умственной подготовки»[1161]. Академик Вернадский тоже считал Скоропадского недостаточно образованным, но замечал, что он человек «очень неглупый и с характером»[1162].

Скоропадский окончил Пажеский корпус – элитарное учебное заведение. Судя по его переписке и мемуарам, он был человеком воспитанным, культурным и порядочно образованным. Конечно, до Могилянского и тем более до Вернадского ему было далеко, но ведь глава государства не обязательно должен быть интеллектуалом.

Резиденцией гетмана стал бывший дворец киевского генерал-губернатора в Липках. Двухэтажный, но большой, величественный. На первом этаже размещались рабочие кабинеты атамана (председателя) Совета министров, начальника канцелярии и коменданта. Здесь же находились караульные помещения для охраны. Помимо личного конвоя, гетмана охранял и немецкий караул. Скоропадский очень хотел набрать себе телохранителей из кавказцев, бывших бойцов Дикой дивизии, предлагал огромные деньги. Но никто не согласился. У горцев тогда дома были дела поважнее – война с казаками за землю.

На втором этаже были рабочий кабинет гетмана, его спальня и столовая. Спальню охраняли боец из личного конвоя гетмана и немецкий солдат. Почти в каждом углу за драпировкой было спрятано заряженное ружье – при внезапном нападении гетман и его приближенные могли бы долго отстреливаться. Бывшую губернаторскую гостиную переделали под зал заседаний Совета министров, большой зал использовали для дипломатических приемов. Рядом находился кабинет Ивана Полтавца-Остряницы, который еще с осени 1917-го, когда Скоропадского выбрали главным атаманом вольного казачества, был его заместителем (наказным атаманом). Теперь Полтавец-Остряница стал генеральным писарем. Он вместе с начальником личного штаба (эту должность последовательно занимали генералы Дашкевич-Горбацкий, Стеллецкий и Аккерман), с бунчужным товарищем (была такая должность) Вишневским, Игнатом Зеленевским, Александром Палтовым и четырьмя адъютантами составляли ближнее окружение гетмана.

Александра Палтова Скоропадский считал выдающимся по своему уму человеком. Некогда Палтов служил секретарем у С.Ю.Витте. Энергичный и работоспособный, Палтов был товарищем (заместителем) министра иностранных дел и фактически вел дела министерства Дорошенко, во многом определяя внешнюю политику.

Игнат Зеленевский – тень Скоропадского. Он занимал должность, примерно соответствовавшую флигель-адъютанту в царской России. Гетман брал его всюду с собой. Когда Скоропадский отправится в Берлин, чтобы нанести визит «благодетелю» Украинской державы кайзеру Вильгельму II, то возьмет с собой Игната Зеленевского. И этот ловкий человек будет сидеть за обеденным столом с самим кайзером.

«Зеленевский представлял собой тот особый тип русских интеллигентов, которые в силу каких-то случайных обстоятельств получили хорошее домашнее образование, отлично владеют языками, но затем были выброшены на улицу на произвол судьбы без средств и аттестата. Наконец, ему повезло: он случайно попадает хозяином офицерской столовой, где столуется командир корпуса (то есть Скоропадский. – С.Б.), петроградский барин, любитель вкусно поесть, поболтать по-французски и английски, услышать несколько пикантных анекдотов, да и не прочь познакомиться с хорошенькой женщиной, но все это должно быть сделано строго прилично и возможно незаметно. И вот Зеленевский – это находка, в глуши боевой обстановки, среди различных надоедливых служебных докладов, дрязг, грязи, вони…»[1163] – так описывал Зеленевского генерал-хорунжий Стеллецкий.

Но гетман был в самом деле обязан своему флигель-адъютанту. Именно Зеленевский разыскал в большевистской России жену и детей Скоропадского и помог им перебраться на Украину. Таких услуг не забывают.

После приезда жены за обеденным столом Скоропадского «появилось родовое серебро и золото. Симпатичные лица молодых дочерей украшали общество, собирающееся за завтраками и обедами, и придавали семейный уют»[1164].

Летом 1918-го у гетмана случилось большое горе: от аппендицита скончался его четырехлетний сын. Квалификация доктора Лукашевича, исполнявшего при гетмане роль, так сказать, лейб-медика, не позволила даже поставить ребенку правильный диагноз. Супруги, как и положено людям их круга, старались не показывать на виду свое горе.

Сохранилось описание рабочего дня гетмана. Он вставал в восемь – в половине девятого. Одевался долго, принимая у себя некоторых особо близких ему посетителей. С десяти утра принимал доклады министров, а один раз в неделю вместо министров принимал просителей. Чтобы попасть к нему на прием, нужно было за два дня записаться в штабе гетмана. О каждом просителе собирали сведения и, если человек не казался подозрительным, он получал приглашение.