25 августа 1942 года

В Ленинграде начата усиленная кампания по подготовке к зиме. Заготавливают дрова. С бригадой рабочих приступил к разборке выделенной заводу деревянной постройки. Ремонтируют водопровод. Поставлена задача обеспечить подачу воды в дома до третьего этажа. Одновременно переселяют на зиму живущих на четвертом и выше на нижние этажи. В домах с центральным отоплением устанавливают печи-времянки. Продолжается эвакуация инвалидов и многодетных <…> [М. К.].

28 августа 1942 года

Решается вопрос об отъезде. На днях С-ов сказал:

– Мы – ленинградцы. Больше эвакуации не будет.

И вдруг, когда вечером 25 августа я вернулась с огорода, мне сообщили, что снова идет эвакуация детсадов и детей-школьников до 12 лет. Могу ли я поехать? Несколько дней выяснялся вопрос и до сих пор не выяснился. Может быть, можно уехать без того, чтобы это походило на бегство? Уехать именно для того, чтобы работать плодотворно. Все выяснится окончательно на днях <…> [Г. К-ва].

3 сентября 1942 года

Два дня провела в большой горячке. 1 сентября – в школе № 2 на открытии учебного года, 2 сентября – на отправке в эвакуацию детсада № 8. В школе все прошло довольно прилично, но, конечно, налетело начальство, и были неприятности у директора. А с детсадом уехала Нина. Вернулась домой в 9 вечера <…> [Г. К-ва].

9 сентября 1942 года

Вчера проводила в Красноярский край второй эшелон детских садов. Меня хотели отправить начальником эшелона, но затем передумали. Хотелось мне повидать родных, но не пришлось. И я решила: все к лучшему, ладно.

Вчера при проводах утомилась изрядно. Уж подлинно тяжелую артиллерию пришлось вывозить. <…>

Утром ходила на огород. Приходилось снимать незрелое, так как иначе все украдут. Морковки осталось так мало, что можно все легко съесть, не беспокоясь о том, как сохранить на зиму <…> [Г. К-ва].

10 сентября 1942 года

Немцы лезут на Кавказ, а в Ленинграде не проходит дня без жестоких обстрелов в самых разных частях города. Люди гибнут сотнями [А. А.].

15 сентября 1942 года

Огороды обворовывают. У меня тащат морковь, сегодня срезали кочан капусты [М. К.].

19 сентября 1942 года

Питанием на рационе удовлетворен (конечно, учитывая, что ужин со своего огорода). Готовят вкусно и сытно [М. К.].

Почти все свободное время мы проводили на огороде. И воскресенье тоже. Наш огородец разбили у кольца пятерки. Весной вскопали, посеяли, посадили рассаду, летом пропололи, рыхлили и окучивали. Индивидуальное огородничество всячески пропагандировалось. Я вместе с Э.А. и Т.А. решили объединиться. Наш «колхоз» мы в шутку прозвали «ленивый труд». Вместе работать веселее. И если одним лень – другие подтягивают. <…>

Никогда не предполагала, что огород порадует. Но природа сжалилась над нами. Лето было добрым, и овощи уродились хорошо. И воровать начали с появлением самых ранних. Не успели мы порадоваться, что подросла редиска, как ее не стало. Но вы подумайте, у нас были редиска, салат, огурцы, петрушка, укроп, морковь, лук и даже цветная капуста. Этого я никак не ожидала. Когда овощи стали поспевать и мы их ели понемногу, все экономили, глупые. И у нас почти все украли, но все-таки и кое-что перепало. Хорошо поработали и полакомились. Лопать вареную кормовую свеклу без масла и приправ! Чудно! Будем живы – станем и в 43 году огородничать <…> [Г. К-ва].

24 сентября 1942 года

Подвел предварительные итоги огородной кампании. Морковь – часть съел сам, часть украли, осталась мелочь. Брюкву оставил на грядке всего десять штук. Репа – три грядки мелкой. Турнепс. Выкопал шесть очень крупных и восемь штук поменьше. Примерно полсотни кочанов капусты оставил на грядке [М. К.].

25 сентября 1942 года

… Все мои труды на огороде пропали даром. Кто-то украл всю капусту. Жаль! А впрочем – раз украл, значит, съел, а раз съел – значит, жив остался! Черт с ним – все-таки свой ленинградец. Хоть и вор! [А. А.]

26 сентября 1942 года

Окончательно погрязла в мелких делах по ремонту «своего» детсада. Очень трудно. Расстраиваюсь. 29-го объект должен быть готов, в чем я должна убедить комиссию, состоящую сплошь из начальства. Я не только к 29-му не поспеваю, дай бог к 9 октября закончить. Обещали «голову» за это «снять». Пусть бы так, но обидно, потому, что вина тут не моя. Писать совсем некогда. Дома не бываю. Ночую в садике <…> [Г. К-ва].

Из документов Городского штаба МПВО: В июле был 1 налет с участием 1 бомбардировщика, в город попало 12 фугасных бомб. В августе налетов не было. В сентябре – 1 налет с участием 7 самолетов. 5 человек погибло, 94 ранено.

3 октября 1942 года

Война надоела до чертиков. Народ едва стоит на ногах от усталости. Возможно, я ошибаюсь. Но мне так кажется. Зима обещает быть суровой. Война затянется до весны. Весной будут решающие бои. Это мое личное мнение. До сорок третьего года мне не дожить. Если не оторвут голову, я сойду с ума. Металл и тот устает… Я человек… Скорей бы конец. Кажется, насытился жизнью. И жить не для кого. Довольно себя тешить и обманывать, как ребенка. Пора стать взрослым. Вероятно, я болен. Что-то со мной неладное [Б. Б.].

5 октября 1942 года

Фрицы вновь зашевелились. Кроме обстрелов возобновились налеты. Количество самолетов против прежнего – ничтожно, но бомбы бросают и рвут дома и людей [А. А.].

6 октября 1942 года

Сижу на кухне после собрания. Проводила его тут же на кухне. Вопросы: соцсоревнование к 25-й годовщине Октября и о краже продовольственных карточек. Несовместимо! Мы соревнуемся между собой, и мы же друг у друга крадем карточки. <…>

Дел у меня по горло. Чувство того, что многое недоделано, угнетает. Я решила: вот устроюсь здесь, приведу в мало-мальский порядок и уйду [Г. К-ва].

«Заместителю народного комиссара внутренних дел СССР комиссару государственной безопасности 2-го ранга товарищу Круглову

Регулирование[100] продовольственными фондами по городу Ленинграду и пригородам производится Военным советом Ленинградского фронта, решением которого от 7 июля 1942 г. за № 00927 и решением Ленторготдела от 2 октября 1942 года за № 1738 весь личный состав Ленинградской городской милиции с 1 октября 1942 года переведен на