Сиду запомнился день, когда из Нью-Йорка прибыл заказанный инкубатор: замысловатое сооружение из стекла и металла, снабженное газовым водогрейным котлом. Индия была так перевозбуждена, что не смогла уснуть.

– Сид, инкубатор будет спасать младенцев, – говорила она. – Тех, кто родился недоношенным. Раньше мы не могли им помочь.

Все это было куплено на его деньги. Те, что поначалу она отказывалась брать. Наконец Сид все-таки убедил ее взять.

– Возьми ради них, – сказал он, имея в виду ее пациентов. – И ради меня.

Денежная щедрость занимала в его списке второе место. На первом стояла любовь.

Гремя тарелками, Сид разложил купленные деликатесы, затем составил тарелки на поднос. Может, Индия соблазнится и наконец-то поест как следует. По пути сюда он завернул в «Хэрродс». Сид слышал, что богачи покупают еду там, а поскольку Индия происходила из состоятельной семьи, он подумал, что ей захочется более изысканных угощений, нежели рыба с чипсами и пироги со свининой. Осталось дополнить поднос открытой бутылкой вина. В этот момент из спальни донеслось его имя. Судя по интонации, Индия была расстроена и даже испугана.

– Сид! – снова позвала Индия.

– Что такое? Что случилось? Я здесь, – сказал Сид, вбегая с подносом в спальню.

Индия сидела на постели, растерянно моргая.

– Я думала, ты ушел, – жалобным тоном призналась она. – Я решила, что уже утро.

Сид опустил поднос на прикроватный столик:

– Успокойся. Я никуда не ушел. Просто выходил на кухню. Сооружал нам ужин.

Индия терла глаза. Вид у нее был смущенный. Сид присел на кровать и поцеловал Индию в наморщенный лоб. Им было трудно выкроить время, чтобы побыть вместе. Чертовски трудно! Квартиру они сняли месяц назад, но сумели выбраться сюда только дважды. Завтра к обеду Индия должна снова быть в больнице и наблюдать за установкой операционного стола. Сида ждали свои визиты: сначала к Тедди Ко, потом в «Нищего слепца». Визиты, которые он ненавидел. Но о них он подумает завтра. Его дела принадлежали завтрашнему дню, а не этому вечеру.

– Дорогуша, ты ненадолго заснула. А время еще только самое начало девятого. У нас с тобой целая ночь впереди. Многие часы.

– Я не хочу часы, – сказала Индия, безутешно глядя на него. – Я хочу дни. Месяцы. Годы.

– Не начинай. Ты же знаешь, что это невозможно.

– Почему?

– Потому что кто я и кто ты. Индия, мы уже говорили об этом. Ешь-ка лучше. Я тут кое-чего сообразил. Тебе нужно поесть.

Сид подал ей наполненный бокал. Индия сделала несколько глотков. Сид подхватил поднос и переставил его на кровать.

– Брокколи найти не удалось. И овсянки тоже. Надеюсь, это их заменит.

– Очень смешно.

На подносе были собраны изысканные кушанья. Жареная курочка по-корнуэльски, приправленная лимоном и тимьяном. Прозрачные, словно стекло, ломти ветчины. Спаржа в оливковом масле с добавлением уксуса и пряностей. Синевато-розовая свежая картошка. Брюссельская капуста с беконом. А на десерт острый рассыпчатый чеддер, стилтонский сыр с голубыми прожилками, мясистые абрикосы, вишни в изящной корзиночке. И шоколад.

– Боже милосердный, да это же настоящий пир! Где ты раздобыл такое великолепие? – спросила удивленная Индия.

– В «Хэрродсе», – ответил Сид, довольный собой; Индия недоверчиво посмотрела на него и захихикала. – Чего смеешься?

– Да вот, представила тебя в «Хэрродсе». Как ты водишь компанию с чванливыми вдовами и высокомерными магазинными приказчиками.

– Издеваешься, да? Ну-ну. В следующий раз угощу тебя маринованными улитками и заливным из угря. – Сид взял ломтик ветчины и насильно запихнул ей в рот.

Индия схватила его за руку, поцеловала ладонь и поднесла к своей щеке.

– Сид, женись на мне.

– Доешь ветчину.

Она быстро прожевала и проглотила ломтик.

– Сид, я не шучу.

– Зря я тебе вина налил. Пьянеешь с первого глотка.

– Клянусь, я совсем не опьянела. Женись на мне.

– Вообще-то, женщины не делают мужчинам предложение.

– Прекрати шутить. Я серьезно. Хочу, чтобы ты на мне женился. – (Сид выразительно посмотрел на нее, но ничего не сказал.) – Ты мог бы начать жизнь заново.

– Ты не знаешь моего мира, – невесело рассмеялся Сид. – И людей оттуда. Там не начинают жизнь заново.

– А ты начни. Уйди оттуда. Скажи им, что выходишь из игры.

– Вроде как забрал биту с мячом и двинул домой? Так?

– Да.

– Боюсь, дорогуша, поздновато.

– Но почему? Разве ты не хочешь оставить все это позади? Насилие? Страх?

– Страх – это все, что у меня есть. Видя, как меня боятся, я только и чувствую себя живым.

– Ты бы смог…

– Черт тебя подери, Индия! Я не хочу об этом говорить! – вспылил Сид. – На считаные часы я стараюсь забыть, кто я и чем занимаюсь. Нахожу себе отдушину, где добро и красота. Несколько светлых часов. Выкраиваю себе ночи с тобой. Самая малость. Так не отнимай ее у меня… пожалуйста.

Сиду стало муторно. Он бы отдал что угодно, только бы исполнить просьбу Индии: повернуться спиной к нынешней жизни и начать заново. С ней. Но он знал, что это невозможно. Он ничего не сказал – не хотел расстраивать Индию. Зачем ей знать, что выхода из его мира нет? Только вынос… в сосновом ящике.

Индия поцеловала его, заглушив все слова. Обняла, притянула к себе.

– Прости меня. Прости. Больше я не скажу об этом ни слова. Обещаю. Я люблю тебя, Сид. Я так тебя люблю! – прошептала она.

Сид уткнулся в ее шею.

– И я люблю тебя, Индия. Ей-богу, лучше бы я в тебя не влюблялся. 

– Мамочка!

– Что ты хочешь, дорогая? – спросила Фиона, с трудом удерживая дочку на коленях.

В кресле едва хватало места для Кейти, Фионы и ее громадного живота.

– А можно мне сказку?

– Разумеется.

– А десять сказок?

– Две.

– Ну тогда пять?

– Из тебя вырастет замечательный коммерсант, – засмеялась Фиона. – Пожалуй, мне пора брать тебя на чайные аукционы.

– Пять, мамочка. Пять.

– Значит, пять. Продано, – сказала Фиона. – Теперь беги принимать ванну. Когда вымоешься, мы почитаем.

Кейти слезла с материнских колен и побежала к няне Анне, застывшей в дверях кабинета. Прежде чем уйти, малышка вновь повернулась к матери.

– Мамочка!

– Слушаю, утеночек.