Триумфальный поход любви. Освещенная ярким солнцем, она шла, как богиня победы, ее губы были полуоткрыты в улыбке статуи, и с каждым вздохом она открывала в себе все новые и новые преимущества. Да что они умеют, эти другие женщины? Делать эпиляцию, или надевать бюстгальтер с пластинками китового уса, чтобы скрыть свой позор, или ходить к дантисту и вставлять в зубы пломбы, или блеять про смятение души, или красить ногти жутким красным цветом, чтобы понравиться жутким мужчинам, или читать роман, чтобы потом говорить о нем, изображая образованность? Да и вообще, они чаще читают только критические статьи, чтобы потом их пересказывать в гостиных. Какая женщина в мире могла бы получить подобную телеграмму? О, любимый, который не может без нее жить и умирает от нетерпения! Я тоже умираю, сказала она ему. Она выпрямилась, раскинула руки, чтобы отдаться на волю ветра, и закричала, потрясенная своим счастьем. Моя любимая! — кричала она самой себе.

Триумфальный поход высокой нимфы, широко шагающей вперед, уверенной в сегодняшнем вечере, гордой своим рабством. Она внезапно остановилась в изумлении. Она была женой мужчины, его собственностью. О, чудо быть женщиной, принадлежащей мужчине, быть его добычей, его хрупкой пленницей. Спасибо Тебе, Господи, сказала она. Остановилась возле дерева, отколупнула кайлю смолы, застывшую на стволе, вдохнула ее запах, запах мужественности, запах жизни, облизнула ее, затем выбросила, загадочно улыбнулась и пошла дальше под огромным солнцем, обливаясь потом и упиваясь счастьем. Наконец, наконец началась жизнь!

Триумфальный поход любви, поход Ариадны, ставшей богиней средь волнуемых теплым ветром нив. Из-за поворота показались три юные девушки с медовыми косами, три швейцарские крестьяночки смело шагали враскачку, как трясогузки, и пели с визгливыми модуляциями, но удивительно верно чувствуя мелодию. Поравнявшись с ней, они замолкли, потому что она лучилась величием счастья, замолкли и приветствовали богиню в волнах золотого света, которая улыбнулась им и прошла мимо. Сегодня вечером! объявила она немного погодя пятой корове, которая не поняла всей удивительности этого известия, и продолжала себе пастись. Мерзкая корова, сказала она и пошла дальше, вздернув подбородок.

Триумфальный поход, бок о бок с высоким, выше ее ростом, господином. Ее лицо серьезно, волосы развеваются, она опьянена здоровьем и солнечным днем, она освещена солнцем, в ней играют все гормоны юности, ее рука в руке ее властелина, она идет широким, плавным шагом, любовь властелина, в белом платье, взметающемся, как два крыла. Шуршание ее платья на ходу подобно хлопанью парусов фрегата, что плывет к необитаемому острову, а любовь — ветер, наполняющий паруса. Шуршание ее платья возбуждало, ветер в лицо возбуждал, ветер ласкал ее строгое лицо.

Триумфальный поход любви. Она шла, гордая и смешная, гениальная. Перед ее глазами мелькали разноцветные, как павлиний хвост, идеи, все они были рождены кровью сердца и каждая была бы прекрасна, если бы она обратила на нее внимание. Но у нее не было времени. Она шла наводить красоту, шла к любимому, гордая и фанатично преданная, и песни летели за ней, золотистые, невесомые, счастливые, как и она, их старшая сестра, по-весеннему чистые, будто белые цветы, что плясали в высокой траве, такие нежные, изысканные, уверенные в своей прелести, безмятежные.

Триумфальный поход любви. Она царственно вышагивала, преображенная любовью, как прежде ее сестры в стародавние времена, бесчисленные сестры, спящие сном земли, а она была бессмертна в своем походе, далекая, как звезды, легионы звезд, ведомых любовью по заданной ей траектории, торжественная и церемонная, едва заметно улыбаясь, и ее сопровождала небесная музыка, музыка любви, музыка начала любви.

LXVIII

Растянувшись на траве в саду, она перечитывала телеграмму, а над ней в ветвях вишни щебетали птахи, переговариваясь, как школьники на переменке, посвистывал дрозд, сообщая, что деревня намного лучше города, перед ней скакал пухлый воробей, купаясь в пыли и трепеща крылышками. Он будет здесь сегодня в девять, сообщила она толстячку, который и ухом не повел. Как мило с его стороны, что он подтвердил, что приедет, когда вернулся в Париж, хотя был так занят. Какие-то важные миссии, наверняка секретные. Он — важная персона, объяснила она воробью, который довольно приосанился — хорошо все же быть чистым — и посмотрел на нее с интересом, мило склонив головку набок, чтобы лучше понять ее слова.

— Вы — мой властелин, я объявляю это!

Из-за желания ощутить радость святотатства и из-за того, что была счастлива, она повторила свое верноподданническое заверение поочередно с английским, итальянским и бургундским акцентом, а потом тоном старой маразматички. Зевнув, она прикурила сигарету от последней спички. Очень удачные эти французские спички, их можно зажечь обо что угодно, даже о подошву туфель, эдакий савойский крестьянин, и к тому же от них делается щекотно в носу, что тоже приятно.

Нет, не нужно курить, чтобы не пахнуть табаком сегодня вечером в девять часов, когда… Она бросила сигарету, обозвала себя коровой, помычала для убедительности. Но, по зрелом размышлении, решила, что она не корова, а подружка черно-белой коровы, очень миленькой, чистенькой, хорошо воспитанной, которая везде следовала за ней и которую звали Флора. Давай, дорогая, присядь-ка возле меня, пожуй жвачку. Она потрепала свою коленку, призванную быть головой подружки, не нашла рогов и объяснила себе, что это еще совсем юная телочка. Знаешь, Флора, он придет сегодня вечером. Она снова зевнула, пожевала травинку. Ох уж эта корова, которая ни минуты не может посидеть спокойно, опять встала и отправилась пастись! Флора, иди немедленно сюда! Послушай, если ты будешь умницей, я отведу тебя в ботанический сад, и ты увидишь там горные цветы, станешь образованной.

Чтобы успокоить коровку, она спела ей арию из оперы Моцарта на итальянском языке, спросила, понимает ли Флора по-итальянски, раз уж родом из Савойи. Нет, ответила корова. Тогда она объяснила ей, что «Voi che sapete che cosa e amor» означает «Вы, кто знает, что такое любовь». Вот ты знаешь, что такое любовь? Нет? Ах ты, бедная корова. А я знаю. Но теперь скройся, я от тебя устала. Мне пора начинать приготовления.

В маленькой гостиной она повязала на шею орденскую ленту, которую он дал ей, отсалютовала себе в зеркале, а потом принялась кружиться и резко приседать, чтобы платье-парусник надувалось, как парус. Потом она пошла на кухню посмотреть, остался ли шоколад. Только одна плитка. Вернувшись в маленькую гостиную, она решила растянуть удовольствие, медленно посасывая шоколад во рту, но тут же забыла о своем решении и сжевала всю плитку за две минуты. Что поделаешь, сказала она, и прилегла на софу, в предвкушении сегодняшнего вечера. Половина пятого. Он будет здесь в девять, то есть через четыре с половиной часа. Это двести семьдесят минут, двести семьдесят ожиданий. Оставался один выход — готовиться так тщательно, чтобы занять все эти двести семьдесят минут. Да, надо составить план действий, с количеством минут, отведенных на каждое занятие. Ванна, мытье головы шампунем и сушка волос этой штукой с горячим воздухом. Маска красоты по новому рецепту из идиотского женского еженедельника. Всякие уточнения в вестибюле и маленькой столовой. Примерка платьев, сравнения, размышления, метод последовательного исключения, принятие окончательного решения, все нужно как следует рассчитать. Среди заказанных у Волькмаара платьев все же есть вполне подходящие. Можно еще включить дополнительную ванну, если будет время. Прочие приготовления, в том числе пустая трата времени, глядение в зеркало, примерка улыбок и других выражений лица, причесывание, радостное кривляние, непредвиденные обстоятельства и катастрофы.