При этих словах в пустом дверном проеме появился Гробовщик. Карат его сразу узнал, даже не видя лица, ведь одежда такая, что ни с кем не перепутаешь. Все радикально черное, нет ни одного пятнышка, выбивающегося из похоронной гаммы. Даже косынка, поддерживающая травмированную или раненую руку, такого же мрачного цвета. Трости только не хватает, ну да с ней неприятность приключилась.

Нет, одно яркое исключение в образе все же имеется, но к гардеробу его отнести не получится, потому как выбивающуюся из минорной гаммы вещь держат в руках.

Именно она всецело приковала внимание Карата, он с трудом удержался, чтобы не выпучить глаза, состроив гримасу величайшего изумления.

Гробовщик, остановившись в проеме, медленно обвел присутствующих взглядом абсолютного императора всея Вселенной, в силу чудовищного недоразумения угодившего в общество крайне вонючих слизней, и, остановив взгляд на Карате, заговорщицки подмигнул ему из-под черной маскарадной маски.

В руках Гробовщик держал ярко-розовые тапки с нелепыми помпончиками.

Не переставая насмешливо посматривать на серьезно опешившего Карата, Гробовщик неожиданно-мелодичным голосом профессионального певца несерьезных жанров поздравил Ската:

– Вижу, вы сегодня с уловом. Похвально, умеете.

– Ну так у нас не все такие, как Зырик с Роликом, кривым мизинцем деланные, встречаются и почти нормальные.

Гробовщик, отвернувшись от Карата, уставился на Пастора. Тот, старательно доскребая лапшу и не глядя на наемника, молча пожал плечами. Складывалось впечатление, что между ними происходит молчаливый диалог, понятный лишь им одним.

Карат тоже ничего не понимал из этих «гляделок», зато прекрасно помнил излюбленную угрозу Дианы, по любому поводу обещавшей, что заставит оппонента приносить по утрам ее тапки (при обязательном условии, что оппонент мужского пола). Глядя на то, что Гробовщик держит в руках, любой, кто хоть самую малость знаком с этой девочкой, заподозрит, что без нее здесь не обошлось.

Больше Карат по этому поводу ничего сказать не мог и, наблюдая за черной фигурой с розовым пятном, все больше и больше недоумевал – его первоначальная гипотеза, зародившаяся при виде неуместного здесь предмета обуви и прекрасно объясняющая подоплеку происходящего, трещала по швам. Все дело в том, что Гробовщик ни капли не походил на человека, который пребывает под чарами далеко не последней нимфы. То есть он не выглядел улыбающимся до ушей слюнявым идиотом, не способным помыслить ни о чем, кроме объекта своей искусственной страсти.

Карату однажды довелось наблюдать целую компанию серьезных с виду мужчин, попавших под воздействие дара Дианы. Так там даже кваз, уродливый настолько, что самая бородавчатая жаба в сравнении с ним казалась не меньше, чем Мистером Вселенная, превратился в прыщавого школьника, пускающего слюни влюбленного до хлюпанья в трусах.

Гробовщик на такого походил менее всего на свете. Нет ни малейшего намека на то, что кто-то задурил ему мозги. Маска, конечно, мешает как следует разглядеть лицо, но даже она не способна скрыть то, что этот человек действует сам по себе, ни о каком контроле не может быть и речи.

С учетом того, что он держит в руках – факт, не поддающийся объяснению.

Скат, на секунду отвернувшись от щели, с легчайшим намеком на насмешку произнес:

– Вижу, ты сегодня с обновкой. Где был, что видел? Случайно на дачи не заглядывал?

– Я от моста пришел.

– Бетонного?

– Железный слишком грязный, а грязь мне не нравится.

– Где это ты там грязь нашел?

– На подходах, с восточной стороны. Там все грязью залито.

– А, вот ты о чем. Не знал, издали мокроту не видел. Получается, ты мимо восьмого и шестого постов проходил?

– Я мимо всех проходил, – ответил Гробовщик и опять подмигнул Карату.

Ну и чего он от него добивается? Неспроста ведь глазом работает, что-то хочет от привязанного к стулу пленника.

Вот только что ему надо?

– Наших там видел? – отвернувшись к окну, без интереса спросил Скат.

– Конечно, видел.

– И чем они там занимаются? Как всегда, друг у друга сосут?

– Я не комментирую чужую интимную жизнь. И свою, кстати, тоже.

– Да ради бога, не комментируй, переживем. Вот только никто из них не отвечает, лишь пара у котельной, ну так я их разглядеть могу, вон они, охламоны, опять руками машут. Получается, один пост из шести со связью, да и та визуальная. Бардак полный, провода на таких выездах нужно тянуть, от раций толку вообще нет. Кстати, ты о чем с ними говорил?

– С кем именно?

– У котельной, когда ты мимо шел, о чем-то говорил с этой парочкой.

– Они спросили, почему там сильнее всего несет кислятиной. Я сказал, что им сегодня везет, как никогда. Они заявили, что не считают это везением и что запах идет из котельной, и он не относится к работе твоего упитанного подчиненного. И еще сказали, что заглянут в котельную. Очень хотят посмотреть, что там так воняет. Кстати, соглашусь, кислятина здесь какая-то необычная, даже удивлен, что мертвяки на нее реагируют.

– Ну да, вижу, заглядывают во все щели, следопыты хреновы, – подтвердил Скат, заставив Карата еще больше напрячься – раз уж глаза выжигать не торопятся, самое время вспомнить, что на котельную у него свои паны. – А это еще что за кадр?!

– Что там такое, командир? – бубня набитым ртом, поинтересовался успевший добраться до третьей порции лапши Кислый.

Интересно он кофе пьет.

– Ведь и правда мертвяк… – задумчиво протянул Скат.

– Чего?! – закашлявшись, выдохнул толстяк. – Да откуда мертвяк здесь взялся?!

– Ногами пришел. Вроде мелкий, в рубашке красной, чешет сюда прямой наводкой. Кислый, скажи мне, пожалуйста, что он тут делает?

– А я… Я… А чего говорить?

– Ну да, согласен, говорить тебе и правда нечего. Защита ведь на тебе висит, а у нас тут почему-то мертвяки разгуливают. Или ты хочешь сказать, что у него нюх силикатным кирпичом отбило?

– Я… ну я… ну это…

– Что это?! – повысил голос Скат. – Вот это! Кто здесь только что говорил, что обновлять кислятину не надо?! Я, что ли?!

– Да, может, он и правда слепой и глухой, и нос забитый, – начал торопливо оправдываться толстяк. – Сюда не пойдет нормальный мертвяк, тут перезагрузкой пахнет, сюда даже элита не подойдет. Ну в смысле, не матерая элита, да и матерая может обмишуриться.

Кислый, говоря это, даже зад соизволил оторвать от ящика и, добравшись до оконного проема, уставился в щелочку по другую сторону от Ската.

А тот, смотря все туда же, продолжил комментировать увиденное:

– Одежда богатая, почти чистая, и рюкзак большой за спиной. Идет ровно, будто поворачивать не умеет. Какой-то неправильный мертвяк, что-то с ним не так. Сул, дело к тебе есть.