– Чего? – отозвался мордоворот, вернувшийся к своей стене после того, как приложил Карата по скуле.

– Спустись, возьми ребят внизу, примите этого клиента, посмотрите на рожу и на барахло, хочу понять, что с ним не так. Первый раз такого борзого вижу: на кислятину не реагирует вообще, прет к нам по прямой, будто компас к носу приклеен. Вроде совсем мелкий, но все равно соображать должен. Не отходите от дома, в подъезде помаячьте. Как подойдет, тогда и принимайте по-тихому. А потом по постам надо будет пройтись, посмотреть, что да как там у этих тунеядцев. Тишина какая-то нездоровая, Наган задерживается, мертвяки мутные по расположению ходят… бардак сплошной, а мне бардак здесь не нужен.

– Разберемся, – кивнул Султан.

– Давай, в темпе разбирайся, тебе еще нашим дорогим гостем заниматься, а то он уже скучать начинает.

Здоровяк вышел, а Гробовщик, вновь подмигнув Карату, выразительно покосился на Ската, и даже маска не скрыла то, что лицо его на миг стало карикатурно-кровожадным.

Хочет, чтобы тот с ним разобрался? И каким же образом? Плевком голову пробить?

Кстати, что-то в этой идее есть. Нет, не в том смысле, что сработает на ровном месте, а вот если плюнуть в состоянии ускорения, допустим, металлическим шариком, а потом посмотреть, что случилось с мишенью.

Если живым отсюда выберется, непременно попробует.

Скат, не отрываясь от окна, спросил:

– Гроб, чем занимался, где ходил?

– Да почти нигде, прямиком сюда шел. Соскучился по вам.

– Ты там, случайно, за каналом мертвяков не видел?

Наемник, глядя в затылок Скату с недоброй усмешкой, процедил голосом, в котором не осталось ни намека на песенную мелодичность:

– Всего лишь одного. Пришлось очень сильно его попросить кое-что для нас сделать. Сам он идти не хотел, не нравится ему здесь, кислым воняет. Упирался обеими ногами, пока девочка его не попросила. Как следует попросила, она это умеет. Поехали, Карат.

«Куда это поехали?» – успел удивиться тот, прежде чем ситуация начала меняться.

Нет, неверно, она изменилась в один миг: громко, зрелищно, неожиданно и непонятно.

Нелепые тапки выпали из рук Гробовщика, открыв то, что в ладони он сжимает черную коробочку с куцым огрызком антенны. Штуковина эта больше всего напоминала пульт, при помощи которого не так давно в паре сотнях метров отсюда Рэм, а затем Карат приводили в действие мины в ловушке, устроенной против скреббера.

Палец наемника с силой придавил одну из кнопок.

Несмотря на то что окна были прикрыты, за исключением пары щелочек по краям, вспышка, сверкнувшая за ними, получилась очень даже заметной, но на фоне всего того, что последовало за ней, иначе как ерундовой ее назвать нельзя.

Брезент, прикрывавший окно, влетел внутрь исполинским нетопырем, увлекая за собой заваливающихся Ската и Кислого. По ушам ударил столь жуткий грохот, что Карат почти не сомневался: после такого барабанным перепонкам не выжить. Незримая сила толкнула его с дурной силой и, вот уж поразительное дело, с легкостью оторвала от прежде незыблемого стула, понесла дальше и неслабо приложила плечом о стопку шлакоблоков, после чего на голову ему свалилась несчастная рация.

Между прочим, тяжелая.

Карат и сам не понял, как перешел в режим ускорения. Тело само сработало, независимо от сознания.

Ну да, с такими странными делами скоро и седалище самостоятельно думать научится, ему попросту выбора не останется.

Мир привычно изменился, и помещение теперь выглядело причудливо. Сорванные с оконных проемов куски брезента успели долететь до дальней стены и зависли на ней скомканными донельзя грязными простынями, возле которых болталось множество самых разных предметов, большая их часть была представлена одноразовой посудой и белесыми червями рассыпавшейся из опрокинутых мисок распаренной лапши.

За окнами тоже не все ладно. Вместо угасающего солнечного дня там клубился сумрак, подсвеченный нездорово-красным, почти рубиновым пламенем. Карат такие цвета никогда в жизни не видел, но зрелище его не удивило, он знал, что в состоянии ускорения с цветопередачей и не такие фокусы приключаются. Судя по всему, на улице только что прогремел неслабый взрыв, его шапка взметнулась на несколько этажей.

Но каким образом освободились его руки и ноги?

Опуская голову, Карат разглядел обрывки веревок, в основном они висели отдельно от тела, а некоторые успели отдалиться настолько, что врезались в стену и шлакоблоки. Концы у них светились тем же нездоровым цветом, что намекало на участие огня.

Огонь? Их что, лазером пережгло?

Может, и лазером, но в таком случае личность стрелка из лазерной установки не вызывает сомнений – вон он, черный и весь из себя загадочный, стоит незыблемой стеной, никак не отреагировав на ударную волну. Даже шляпу с головы не сдуло.

Она у него что, гвоздями к макушке прибита?

И зачем он подмигивал Карату, настойчиво намекая на Ската, если сам такой серьезный, что его взрывом не проймешь?

Может, не нужно озадачиваться, пытаясь вникнуть в мотивацию этого явно неординарного человека? Может, проще кинуть ему в голову шлакоблок, меньше загадок останется, и меньше риск, что Карата прикончат так же неожиданно и просто, как перед этим помогли освободиться.

Нет, пожалуй, идея не очень. Против человека, об которого разбиваются ударные волны, не факт, что сработает. При том что умение ускоряться развито до рекордных, по меркам Улья, величин, оно не превратилось в абсолютное оружие. Некоторые старожилы, да и новички могут до смерти озадачить и не такого уникума.

Воздух в помещении тормозил Карата куда сильнее, чем когда бы то ни было. Очевидно, взрыв сказывался – пусть волна уже прошла, но атмосфера до сих пор взбудоражена, какие-то потоки, завихрения или что-то в этом роде все еще действуют, мешают добраться до цели.

Выпрямившись над почти упавшим Скатом, Карат отпустил шлакоблок и с силой придавил его в направлении головы жертвы. То, что тяжелая штуковина зависла в воздухе, нестрашно. Как только отвиснет, брякнется куда надо со скоростью захлопывающейся мышеловки.

Ну все, пора выбираться в нормальный мир.

Гул, треск, шатнуло порывом ураганного ветра, боль резанула подпаленные при контакте с веревками запястья, уши заполнились раздражающим песком, а мышцы режущей болью – полностью избегать осложнений после ускорения Карат так и не научился.

Да уж, насчет нормальности неправильно выразился – этот мир встретил нехорошо, при активированном даре все было куда прекраснее.

Гробовщик, продолжая стоять посреди разгромленного помещения Гибралтарской скалой, чуть повернул голову, уперся в Карата ледяным взглядом и негромко произнес три рубленые фразы.

Удивительно, но при этом крепко оглушенные уши четко различили каждый звук: